С приближением темноты, возвращались нехорошие мысли. А я старалась гнать их прочь. Захар куда-то запропастился, машины не было во дворе, но я не стала спрашивать ничего у Ханзи. Возможно мне и не стоит знать, чтобы спать спокойно. А может и нет ничего серьезного, просто он выполняет поручения. Цербер никогда не живет своей волей.
— Сегодня я столько вещей сделала впервые. — сказала я ему, впервые за весь день искренне улыбаясь. Мы сидели у камина, а на столике между креслами стоял поднос с ароматным чаем и смородиновым вареньем. — У Вас тут очень хорошо, так тихо и спокойно…
— Это только начало. Завтра мы с тобой подоим корову, а потом нарежем цветов в дом. Уверен, что и корову ты тоже не доила. — он засмеялся и в уголках его глаз собрались морщинки, которые усиливали исходящую теплоту. Невероятно, что такой хозяйственный мужчина, живущий на ферме и катающийся каждый день на арабском скакуне был отцом самого Дьявола.
— Вы не знаете, когда вернется Ваш сын?
— Уверен, что так скоро как сможет. Я рад, что в его жизни есть ты. Уверен, что мой сын не из тех кто строчит любовные письма и не мастер задушевных разговоров, но в одном я точно уверен, он бы не познакомил нас, если бы его чувства или намерения были несерьезными.
— Может быть.
В его словах был смысл и правдоподобие, но в моей голове сидело зерно сомнения, которое пустило корни по всему телу и не давало мне здраво мыслить, оно не позволяло расслабиться, порождало сотню вопросов. Я засыпала и просыпалась с этими вопросами, на которые мог бы ответить только один человек, не желающий разговаривать со мной.
Ханзи вздохнул, от него не могло укрыться моё состояние. Он встал подходя к камину и подбрасывания в него одно полено. Я следила за этими простыми движениями, которые для него были обыденностью, с нескрываемым интересом.
— Ему было пять лет, когда Аня ушла, даже не собирая вещи. Он цеплялся за ее платье, прося взять с собой. Она просто оставила письмо на кухне о том, что больше так не может жить и ушла. Я нашел сына в слезах в спальне, а прощальную записку на кухне. — Ханзи сел обратно, закидывая ногу на ногу. — Лука не смог простить и понять ее поступка — что может заставить мать бросить сына, а также из всего этого он сделал только один вывод — что нельзя полностью доверять женщинам, они могут бросить тебя.
— А Вы смогли простить ее?
— Я подозревал, что так будет и не был удивлен ее уходу. — он мягко улыбнулся. — Аня была очень мягкая, нерешительная, она не была из тех людей, которые способны идти против системы. Надеюсь, что второй брак сделал ее счастливее. В этой истории мне жаль только мальчика, который вырос без мягкой женской руки.
— Вы никогда не думали, что можете встретить другую женщину?
— Думал, но к сожалению, я однолюб.
— Жаль, что мой папа также не думал. — на моих коленках зашевелился комочек. Я погладила его. — Когда мама умерла от рака я была еще подростком и очень сильно переживала все это, было трудно поверить, что такое может случиться в моей семье, со мной. Для меня это было невыносимо. Ему было тоже сложно, но на его пути попалась расчетливая женщина, которая очень хотела замуж. И вот меньше чем через год мой отец снова женился. Я с его новой женой так и не смогла поладить. И ни потому что я не хотела принимать нового члена семьи… Дата моего отъезда из родного дома стоит в календаре как личный день независимости.
— Соболезную Алиса смерти Вашей матери.
— Расскажите, пожалуйста, еще что-нибудь о детстве Луки, от него не дождешься, а мне интересно.
Мне хотелось стать ближе, хотя бы так прикоснуться к нему, прочитать мысли, которые скрываются за этим выражением лица.
— Чтобы интересного такого рассказать… — Ханзи сложил руки треугольником перед собой, обдумывая. — Когда Лука был маленьким, его часто называли птенчиком. Такой хрупкий, самый меленький. На голову ниже Алана и Мишки, его постоянно обижали. Каждый день из садика возвращался с синяками, больно смотреть было. Сейчас и не поверишь в это, а в детстве у него сил как у птенчика и было.
— Хоть что-то у нас есть общее. — я рассмеялась. — Когда мне было пять-шесть лет, то постоянно доставалось от сверстников, а куклы не задерживались надолго, потому что их все отбирали. И как же такой маленький птенчик стал таким грозным дядей?
— Наверное, он устал бесконечно получать. Он стал резко меняться в подростком возрасте, словно отрекаясь от черт матери, не простив ее. Стал взрослеть, раздаваться в плечах, менялись черты лица. От занятий спортом появилась мускулатура. Он резко перестал приходить домой в синяках, зато меня стали часто вызывать в школу. Мой сын научился защищаться. И сил в нем появилось хоть отбавляй. Устроился подрабатывать ко мне на завод грузчиком даже не сказал мне ничего. Оказалось потом, что ему нужны были деньги. Подозреваю, что у него появилась первая девушка, ни разу не видел ее. Подростки. — Ханзи рассмеялся. — Лука был с лет пятнадцати такой взрослый и угрюмый и не особо делился романтическими переживаниями.
Я непроизвольно закусила уголочек нижней губы, даже не замечая этого. Возможно именно тогда Дьявол встретил свою первую и единственную любовь.
— А с чего Вы решили, что ему понадобились деньги на девушку?
— Потому что ему самому много не нужно было. — Ханзи отмахнулся. — К этому времени я стал достаточно зарабатывать, мы перебрались в другую квартиру. Нам двоим хватало и даже больше. На моей шее было еще двое. Мишку одеть, обуть. Алану новую энциклопедию купить. Куда их деть было? Мы не жили богато, но у нас было все. У меня кстати сохранились некоторые фотографии. Ты не узнаешь их.
— Сейчас со всеми технологиями трудно в это поверить, но я впервые сфотографировался только в день своей свадьбы на полароид, старый такой, фото получились желтоватые.
Ханзи открыл альбом на первой странице, на ней была почти точная копия Луки, только этот парень был более темноволосый, стройный и взгляд у него был юношеский, мягкий и не было бороды. На нем были скромные брюки и рубашка. Рядом с ним стояла девушка, очень тоненькая на его фоне, еле достающая до его плеча одетая с изыском, утонченно. Она так испуганно смотрела в камеру, что нельзя было сказать, что это день свадьбы — день радости.
Тут же вспомнилось, как Лука назвал свою мать серой мышью. В его словах была доля правды. В ее внешности с такими правильными и аккуратными чертами лица, которые так и были пропитаны аристократизмом, так и сквозила блеклось, некая серость, которую нельзя объяснить пока сам не взглянешь на человека.
— В детстве Лука был больше похож на Аню, хотя более чернявый чем сейчас. — Ханзи перелистнул страницу, показывая следующее фото. На котором действительно был маленький птенчик ворона. Крошка с широкой улыбкой стоял рядом со своей мамой, прижимаясь к ней. Густые непослушные волосы образовывали на его голове смешное гнездо. Не мальчик, а крошка енотик, не возможно поверить, что такой вырастит и станет грозным хулиганом — бандитом.
