— Ей-Богу, он совсем спятил! — пробормотал отец охотницы за скальпами. — Он сделал тебе предложение.
— Я очень богат! — продолжал лорд. — Правда, мои странствования по Америке стоили мне больших денег, но это ничего не значит: я велю моим управляющим набавить арендную плату на мои земли и дома, и брешь, образовавшаяся в моем имуществе, будет покрыта в полгода! Я добьюсь того, чтобы моя супруга была представлена нашей милостивой королеве Виктории. Мы вместе будем охотиться на бизонов. Я обучу Миннеагу искусству драться на кулаках…
— Выведите этого кретина из типи! — распорядилась Миннеага.
Через четверть часа собравшийся в типи женщины-сахема военный совет принялся обсуждать участь злополучного пленника.
Надо отдать должное Красному Облаку: он был единственным, кто выступал в пользу лорда Уилмора. В качестве доводов в его защиту проницательный краснокожий дипломат говорил следующее:
— Этот бледнолицый — англичанин. Канада, куда уходят последние сиу, английская колония, значит, сиу нет никакого расчета поступать жестоко с Уилмором.
Кроме того, он сумасшедший, явно не отвечающий за свои действия и не могущий повредить сиу.
Значит, к нему нужно относиться дружелюбно, его следует доставить в Канаду и сдать с рук на руки его соотечественникам, за что можно получить награду.
— Бледнолицая собака оскорбил меня! — заявила Миннеага, когда очередь говорить дошла до нее. — Он осмелился предлагать мне, смертельному врагу всей белой расы, сделаться его женой, его рабой! За это он подлежит смерти!
Голоса разделились. Но общее настроение было малоблагоприятно для Уилмора. Импровизированный суд закончился вынесением сурового приговора:
— Уилмор не будет подвергнут пыткам, потому что вина его, как шпиона бледнолицых, осталась не доказанной.
Взять его с собой краснокожие отказываются, потому что он может помешать им при передвижениях.
Отпустить его на свободу они тоже отказываются, потому что тогда он сможет вернуться к Джону Максиму и его спутникам, смертельным врагам краснокожих.
Поэтому англичанин осуждается на оставление в лесу на произвол судьбы.
Сильные руки схватили Уилмора, раздели донага, подтащили к ближайшему дереву и привязали крепкими лассо.
Следом за этим индейцы снялись и тронулись в путь, не заботясь более о маньяке, предоставленном своей ужасной участи.
— Гм! Признаюсь, — бормотал, коченея, лорд Уилмор, — Миннеага могла бы поступить со мной гораздо любезнее. У этой леди большая склонность к эксцентричным шуткам. Но это мне, с одной стороны, даже нравится! Право, если бы не было так холодно, я ничего не имел бы против подобного приключения, в котором есть своего рода пикантность. Но боюсь, волки ничего не понимают в таких делах и могут по ошибке сожрать меня!
В самом деле, как только краснокожие удалились, на полянке, на которой было их временное становище, замелькали фигуры серых хищников, и вскоре раздался заунывный волчий вой, созывающий на пиршество волков со всех сторон.
Зверье пока не решалось подступиться к привязанному к дереву англичанину, пугаясь его криков и блеска его безумных глаз. Но робость их не могла быть продолжительной: некоторые, наиболее смелые, подбегали почти вплотную к Уилмору и кружились около него, щелкая острыми зубами.
— Я — лорд! — кричал им, теряя сознание, в бреду, Уилмор. — Я — пэр Англии! Я пожалуюсь нашему консулу! Я привлеку вас всех к судебной ответственности! Суд приговорит вас к строжайшему наказанию с возложением на вас всех издержек!
И вдруг волки метнулись испуганно в сторону: две-три пули засвистели над полянкой, темная человеческая фигура с парой револьверов в руках, на самодельных лыжах понеслась к дереву, у которого стоял привязанный лорд Уилмор.
— На помощь! На помощь! — взывал Уилмор.
— Ха-ха-ха! Я-таки нашел тебя, грабитель! — отозвался хриплый голос. — Ты богат, а я люблю деньги! Мы по-братски поделимся с тобой! Давай свое золото!
— У меня нет ни единой монетки. Индейцы забрали последнее! — отозвался, очнувшись от забытья, Уилмор.
— Что?! Ты не имеешь ни гроша?! Но это грабеж! Это форменное надувательство! Я нагло ограблен!.. Стоп! Что это такое? Ба! Это твоя чековая книжка, джентльмен!
— Да, это моя книжка! — признался Уилмор.
— Но чеки еще не подписаны? Ха-ха-ха! Мы сейчас исправим эту маленькую ошибку! Ты подпишешь один чек за другим!
— Нет! Я не подпишу ни единого чека! — твердо ответил маньяк. — Я никогда не уступлю ни в чем грабителям и разбойникам! Я не подпишу!
— Подпишешь, когда попробуешь, остер ли кончик моего ножа! — И двуногий шакал принялся истязать беззащитного сумасшедшего…
* * *
Пятеро охотников с Джоном Максимом во главе добрались почти до самого лагеря индейцев.
— Краснокожие ушли! — вымолвил Джон, осматриваясь вокруг.
— Да, но в лагере еще есть люди! — отозвался Сэнди Гук. — Я видел волков, не осмелившихся проникнуть на эту полянку.
— А пять минут назад тут стреляли! Надо быть осторожнее!
— Я слышу два голоса! — вставил свое замечание Джордж Девандейл. — Они о чем-то спорят!
— Сейчас мы увидим спорщиков. Будьте готовы стрелять!
Охотники, оставив в стороне мустангов, ползком пробрались в лагерь, недавно покинутый последними сиу, и скоро Джон узнал, что здесь происходит.
— Это Уилмор! — крикнул он. — Краснокожие оставили его на растерзание волкам, но около Уилмора возится какой-то белый. Смотрите, смотрите! Что делает этот негодяй?! Он пытает англичанина!
— Стреляйте! — скомандовал Девандейл.
— Спасите! — пронесся слабый предсмертный стон обливающегося кровью от бесчисленных ран сумасшедшего. — Сэнди Гук! Помогите мне! Джон, вступитесь за меня!
Три выстрела, три пули. Две из них попали в цель — в тело изверга, издевавшегося над умирающим маньяком, только в последний момент перед смертью пришедшим в себя и понявшим весь ужас своего положения.
— Держитесь, Уилмор! — крикнул, выбегая на полянку, молодой офицер. — Я освобожу вас!
Но освободители опоздали: получивший две пули в живот и в бок грабитель, видя, что ему самому все равно не спастись, сильным ударом вонзил нож в грудь беззащитной, замученной зверскими пытками жертвы.
И потом сам упал без дыхания к ногам Уилмора.
В глубоком молчании стояли у места катастрофы охотники, с жалостью глядя на изувеченное, истерзанное тело злополучного англичанина, который испустил дух на их руках.
Тут же валялся другой труп. Это было тело «гробовщика» -канадца.
— Я не могу оставить тело лорда на растерзание волкам! — глухо вымолвил Сэнди Гук. — Он, правда, был полоумным, но… Но ведь я на нем здорово заработал, и я считаю своим долгом похоронить его.
