Он шумно выдыхает через нос, о чём-то долго думает.
— Знаю я всё. Но кто мог представить, что практически целый штат уволится за такой короткий срок? Сейчас приедут нормальные ребята, всё наладят, не переживай.
А через минуту я узнаю, что два секретных счета просто обнулились. Так называемый компьютерщик нервно сглатывает, проводит по взмокшему лбу ладонью, а я поворачиваюсь к Захару. Тот хмурится, сжимает кулаки и надвигается на парня.
— Ты что мелешь, блядь?! Как это деньги исчезли?! Все тридцать миллионов?!
Что-то обрывается внутри, и я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Парнишка что-то лопочет в своё оправдание, а Захар рычит на него. Я же судорожно проверяю остальные счета. Деньги украли со швейцарских счетов. Провели по нескольким банкам, каким-то организациям и всё так быстро, что я, обалдев, закрываю лицо руками и крепко жмурюсь. Не может быть. Не может… Это какой-то дурной сон!
Однако всё действительно так, и радует лишь одно — остальные счета остались целыми, будто грабителей они вовсе не интересовали. Или, скорее, просто не успели, потому что мы восстановили доступ.
— Выдыхай, — Захар сжимает мои плечи, меня окутывает запахом его приятного одеколона и сигарет. — Мы найдём их.
А я горько усмехаюсь, качаю головой. Ничего мы не найдём. Если эти люди так лихо и быстро всё провернули, то и куда деньги спрятать — тоже знали. Они готовились к этому.
— Найди проклятого Елисеева! — сиплю, хватаясь за горло, потому что говорить ещё сложнее, чем дышать. — Найди мне этого подонка!
***
— У тебя сегодня хорошее настроение, — он улыбается, разглядывая кекс с нарисованной кремом улыбкой.
— Да, сегодня замечательный день, — выкладываю на блюдо остальные кексы с разными рожицами.
— Лиза спит ещё?
— Да, скоро уже проснётся.
— Чем будете сегодня заниматься? — он отрезает кусок ароматной выпечки и отправляет в рот. — Ммм… Как вкусно. Я уже от твоей стряпни растолстел. Надо в спортзал походить.
— Не говори глупостей, ты в хорошей форме, — ставлю рядом с ним чашку кофе, но не успеваю убрать руку. Её перехватывает Елисеев и сильно сжимает запястье.
— Ты не услышала вопрос, который я тебе задал? — его тон из елейного мгновенно превращается в угрожающий, и я растерянно хлопаю ресницами.
— Что ты, нет… Мы с Лизой погуляем в саду. А потом… Поедим, я почитаю ей сказку, она ещё не понимает, но всегда внимательно слушает… — трещу без умолку, чтобы психопат переключился и успокоился.
Это срабатывает, Денис отпускает моё запястье.
— Хорошо. Вечером приеду, сходим в ресторан. Уложи девочку пораньше.
Я выдыхаю.
— Как скажешь.
Он поднимается, отбрасывает смятую салфетку на стол и, притянув меня к себе, целует в губы. Отвечаю ему, проглатывая лютую ненависть, что разом вскипает в жилах, и улыбаюсь, когда он, отстранившись, смотрит на меня.
— Хорошего дня, ангел.
— И тебе, Денис, — я пробовала пару раз назвать Елисеева «дорогой», но это слово застревало в глотке, и я никак не могла его вытолкать оттуда.
То, что происходит между нами, и так слишком. Слишком много боли и ощущения слепой, беспомощной ярости. Эти чувства сжигают меня дотла, и я понимаю, что когда-нибудь не выдержу. Сорвусь. И тогда уже мне не заслужить его доверия. А оно мне очень нужно. Чтобы однажды воспользоваться им и ударить мразь в спину.
И этот день грядёт. Совсем скоро я буду готова.
***
— Самир Камалович, вы готовы?
— Давай уже, — вздохнул. Он не был уверен, что хочет это видеть. Знать это. Вообще не уверен.
— Что ж, как вы и пожелали, Иван взломал её личный ноутбук и телефон. Я проверил всю информацию, что была там и не нашёл ничего из того, чего бы мы не знали. Ну, кроме одной мелочи. Вернее, мне так показалось, что это мелочь изначально. Однако я всё же проверил, и оказалось, что это очень важная мелочь.
— Короче, Карам. Не тяни. Должен что-то сказать — говори, — хрустнув пальцами, открыл экран ноутбука. А там снова она. Улыбается. Тогда ещё ему.
Помощник вздохнул, будто пытался собраться с духом, что на решительного Карама очень не похоже. Обычно он рубит с плеча, причём сразу. Самир насторожился, сжал рукоять трости и сдавил до скрипа.
— Я обнаружил у неё в сообщениях письмо от врача из медицинского центра. Там ничего особенного, просто счёт за какие-то услуги. Медцентр тот, где прошли роды. Сначала я подумал, что это счёт за услуги, палату и тому подобное, и отложил. Но мысленно почему-то всё время возвращался к нему. И вскоре, когда отыскал настоящую квитанцию за обслуживание, понял, что конкретно не давало мне покоя… — Карам на какое-то время замолчал, отыскивая среди кипы распечаток нужную, а Самир медленно выдохнул, пытаясь унять вновь пробудившуюся тяжесть в груди. Сколько он ни пытался, как ни старался, не мог забыть тот момент, когда узнал о смерти своего сына. Вновь и вновь проживая эту минуту, изо дня в день сгорал в этом пламени. Сабуров винил себя. Себя одного. И был, конечно же, в этом прав. Если бы он не валялся месяцами в отключке, пока на неё свалились все беды, возможно, ребёнок остался бы жив. Его ребёнок, его сын. Часть его давно обугленного и заледенелого сердца. Он ненавидел своё сердце, которое не смогла остановить даже пуля, и теперь оно адски полыхало в ярости и боли. Ненавидел свои ноги, которые так толком и не восстановились и причиняли едва не такую же боль. Хотя нет… Та, что в сердце, сильнее в сотни, в тысячи раз. — Вот. Посмотрите на распечатку из медцентра и на эту, тоже из медцентра, но разительно отличающуюся. В первом письме, присланном на электронку, есть подпись доктора, принимавшего роды. Там же и эпикриз, и даже печать. А во втором, пришедшем на личный телефонный номер, ничего. Только номер карты и сумма. Ну разве не странно?
Сабур часто заморгал, избавляясь от недавних воспоминаний и подавляя в себе стон боли, что уже много недель рвался наружу.
— Не особо. Взятка, скорее всего, какая-нибудь, — проскрипел, пытаясь абстрагироваться. Сейчас он чувствовал, что не готов узнать о Насте то, чего не знал раньше. — Всем известно, что врачи берут дополнительную плату. Ничего удивительного.
— Увы. Я тоже хотел в этом убедиться, но… — помощник нещадно топтал попытки Самира подсознательно защитить её. Или просто не услышать того, что должно прозвучать. — В общем, по номеру карты я узнал имя врача и нашёл его. Он отказался вести диалог цивилизованно и всё отрицал. И чем больше он отрицал, тем сильнее я убеждался, что здесь что-то не так. Мне пришлось отбросить попытки поговорить с ним на человеческом языке и перейти к более жёсткому методу. Куликов Никита Семёнович — его имя. Это главврач клиники, в которой продали вашего ребёнка, Самир Камалович.
Повисла тишина. В ней Самир отчётливо слышал, как бьётся собственное сердце. Как оно колотится о рёбра, будто собирается разбиться на осколки, превратиться в кровавые ошмётки, как после разрывной пули, которыми его нашпиговали тогда от души. Но даже тогда он не чувствовал того, что ощутил сполна сейчас.
