— Что ты несёшь, Карам? Мой сын родился мёртвым! — процедил сквозь плотно сжатые зубы и подался вперёд, через стол хватая помощника за лацканы пиджака. — Ты что? Что пытаешься сказать мне? Ну?!
Тот осторожно отцепил от себя руки Самира и протянул свой мобильный.
— Я знаю, что в это трудно поверить. Также осознаю, что почти невозможно принять то, что это сделала ваша женщина. Но на этой записи всё есть. Это допрос врача. Вы всё увидите и поймёте, что в тех условиях он не мог сказать неправду. Кроме того, он жив, и если вы захотите лично его допросить, то он скажет то же самое. Анастасия велела продать ребёнка. Она даже отказалась взять его на руки, когда младенец родился. Его сразу же увезли какие-то люди. Ни врач, ни сама Анастасия не знают их имён — таким был уговор. Следов никаких. Мы будем искать, но… Вы же понимаете, как всё это сложно. Практически невозможно.
Сжав края стола то треска, закрыл глаза.
— Настя не могла этого сделать. Она могла предать меня. Могла изменить. Но сын… Нет. Она не могла. И раз уж на то пошло, она не нуждается в деньгах, — стиснул зубы, потому что всё вокруг заплясало в каком-то адском вертепе. Мысли, слова Карама. Её голос с очередной записи, где они с Захаром воркуют в его — Самира! — кабинете.
— Вы правы. Не нуждается. Только дело ведь не в деньгах было, а в самом младенце. Средства, которые она получила за ребёнка, были переданы Куликову за молчание. Он же и рассказал мне о подслушанном разговоре, который состоялся в палате Анастасии ещё до родов. Она клялась Лазареву, что не оставит ребёнка от… ублюдка. Извините…
— Хватит, — хрипло, почти не дыша.
— Мы с вами уже знаем, что отношения Лазарева и Анастасии начались сразу же после вашей, якобы, смерти. Но, возможно, они начались ещё раньше. Я проверю и это.
— Хватит, сказал! — еще сильнее стиснув зубы и всё-таки выдыхая. — Ты подготовил дом?
Карам покачал головой, явно не одобряя его намерения. Только сейчас всё казалось более логичным. Часть сердца вдруг ожила, и внутри стало тепло. Гневом опалило, и кровь вскипела. Для неё уже ничего не изменится — вердикт вынесен. Но его сын жив. Он где-то есть! Он существует.
— Самир Камалович, я уже вас спрашивал, но спрошу ещё раз. Зачем вам всё это? Почему просто не убьёте их обоих сразу, без этих предисловий? Ведь это удар по вашей чести, по вашему имени, по вашей душе, в конце концов. Если бы мы были на родине — вам бы пришлось это сделать сразу, вы ведь знаете. Эти игры ни к чему хорошему не приведут. Вы только истязаете себя. Я вижу вашу боль. Она жжёт вас изнутри. Зачем вы терпите её? Знаете, я помню, что однажды сказал ваш отец. Если началась гангрена — нужно вовремя отрезать больную конечность, иначе она отравит ядом всё тело. Вы должны избавить себя от страданий. Напейтесь, потом проспитесь и снова напейтесь. И так до беспамятства. А когда чувства умолкнут — отдайте мне приказ, и я всё закончу. Я сделаю это так быстро и тихо, что вы даже не узнаете, где их тела.
Самир затянулся горьковатым, крепким дымом, задержав дыхание, закрыл глаза. Боль его жжёт так же, как этот дым. Полосует по кровоточащим тканям.
— Я не из тех, кто пьёт и забывает. Это удел слабых людей. Ты всё ещё не знаешь меня, Карам? Разве не знаешь? Эта женщина будет казнена только после того, как я уничтожу её. Отберу у неё всё, чего она добивалась так долго. До последней крошки отберу. А потом она узнает, что значит предать Самира Сабурова. Реши вопрос с домом в самое ближайшее время. Чтобы всё учёл! И начинай поиски моего сына. Он должен быть у меня.
ГЛАВА 9
Я не готова. Не готова ко всему этому. Мне казалось, что я смогу, что став сильнее, уложу на лопатки всех врагов. Но теперь понимаю, что все усилия были напрасными.
Я не готова.
Не смогу.
Больше не смогу тянуть всё это на себе.
Смотрю на мечущихся пожарных и, прислонившись к дереву, прикладываю руки к животу.
— Мама не смогла, малыш. Не смогла. Я так мечтала о том, что ты будешь рядом, будешь жить… Но ты ушёл. Оставил меня. И я ослабла. Осталась одна и потеряла надежду. Теперь моя жизнь вот такая… А какой я хотела её видеть, вижу лишь во сне, когда ты и твой папа приходите ко мне…
— Ты не одна, Настя. Не одна, — мне на плечо ложится тёплая ладонь Захара. — Я всегда рядом. Ты же знаешь об этом, да? Так зачем расстраиваешься? Это всего лишь склады. Всего лишь помещения. Товара там было не так много. Убытки — да, но ведь главное, что никто не пострадал. Это проделки конкурентов или банально замкнувшая проводка. Как бы там ни было, всё пройдёт. Такое случается, Настя. Если ты будешь расстраиваться так каждый раз…
— Какая проводка, Захар? Какая проводка, скажи мне?! Это происходит каждый день. Каждый день что-то случается. То взлом системы, то грабёж, то вот пожар… Ты не понимаешь? Кто-то делает это специально! Кто-то пытается уничтожить всё, что у меня есть. Отобрать, сломать, сжечь, покалечить меня ещё сильнее. Я не могу больше. Не могу. Так тяжело. Это оказалось выше моих сил. Такая непосильная ноша, — отталкиваюсь от дерева, намереваясь уйти, но ноги не слушаются. Будто приросла к месту и не могу отвести взгляд от языков пламени, лижущих остатки строения.
— Настя. Я найду их. Скорее всего, это сестра Самира и её муженёк-уголовник. Они ведь хотели заполучить всё это. А заполучила ты. Вот и пытаются вывести тебя из равновесия. В любом случае я узнаю, кто это сделал, и накажу по всей строгости. Обещаю, — его слишком спокойный голос почему-то раздражает. Бесит. Почему он так спокоен в то время, когда у меня всё рушится? Почему? Почему он не Самир? Самир бы остановил всех врагов и спас бы меня.
— Ты не понимаешь? Это всё делается для меня! Они могли бы убить меня, а потом прибрать к рукам бизнес! Они могли бы сделать что угодно, но вместо этого взламывают компьютеры и сжигают склады?! Это чушь! Я не верю! Всё это со мной делает враг, намного серьёзней и страшней — Елисеев! А ты, вместо того, чтобы искать его, утираешь мне сопли! Я только мешаю, я лишняя! Я везде лишняя! — проглотив слёзы, поворачиваюсь к машине. — Поехали в офис. У нас есть дело. И пригласи Евгения Павловича.
— Какое дело, Насть? Тут ещё не закончили. Сейчас менты приедут, надо разобраться, решить всё с бумажками, — он пытается схватить меня за запястье, но я отдёргиваю руку. — Насть, да что с тобой? Что ты задумала?
— Всё, Захар. Я решила. Всё. Я передам тебе дела и уеду. Мне нужно отдохнуть. Я устала от всего этого.
— Что? Сдаешься? Вот так легко? Тебе хватило нескольких происшествий, чтобы опустить руки?
— Нет! Не нескольких происшествий! Сначала гибель Самира, затем гибель моего сына! И то, что я испытываю каждый день, каждую минуту… Это страшно, Захар! Я горю в этом огне! Он жжёт меня изнутри, вот здесь! — прижимаю руку к груди, хочу потушить эту полыхающую боль, но она разгорается сильнее, и по лицу начинают течь солёные слёзы с привкусом горечи.
Захар хватает меня за плечи и впечатывается своими губами в мои, а я леденею. Превращаюсь в статую. Он целует порывисто, так же резко отстраняется. Смотрит в мои глаза и медленно выдыхает.
