— Зачем я здесь? Что ты собираешься делать со мной? И почему не убил вчера? — мой голос звучит твёрдо — на это ушли месяцы тренировок. Но в животе всё сжимается от страха и предчувствия чего-то нехорошего. Потому что я сейчас не узнаю его. Его — того, кого так сильно полюбила. Передо мной злобный, изувеченный незнакомец. Это не мой Самир. Даже не тот, что уже однажды расставался со мной. Тогда я видела свою надежду в его глазах. Теперь же не вижу там ничего. Лишь мрак и чёрное пламя.
— Ты будешь жить здесь. В моём доме. Я не убил тебя, да. Собирался, но не убил. Не потому, что пожалел. Ты так легко не избавишься от меня. Это было бы слишком просто. Ты не заслужила избавления.
Меня покачнуло, но Самир не протянул руку. Посмотрел равнодушным, ледяным взглядом и сделал шаг назад. Облокотившись о стену, выдохнула.
— Нужно было убить.
Несколько нескончаемо долгих минут он сканирует меня своим взглядом, а потом всё же приближается. Склоняет голову, и в этот момент я вижу его лицо, искажённое ненавистью.
— Я всё понимаю, Настя. Могу принять даже то, что ты вышла замуж за другого. Но сын… Мой сын? Как ты могла так поступить с моим ребёнком? Со своим ребёнком, Настя!
Что-то взрывается в голове, и мой взор застилает красная пелена. От кончиков пальцев до грудной клетки лёгким покалыванием в мгновение ока разносится ярость. Она такая чёрная и густая, что забивается в горло и лёгкие.
Я отталкиваюсь от стены и подхожу к нему вплотную.
— Я не виновата в том, что произошло, Самир. Ты виноват. Это всё из-за тебя. Слышишь? Ты виноват. Ты бросил нас. Оставил. И теперь тебя для меня не существует. Ты погиб тогда на моих глазах. Мой муж Самир погиб. Его нет больше. А тебя я не знаю.
Он ничего не говорит. Пару мгновений осматривает меня с головы до ног, а после, когда я не выдерживаю и отворачиваюсь, склоняется к моему уху. Сначала кажется, что он принюхивается к моим волосам, но это не так. Он просто пытается запугать. Только во мне горит огонь, который не погасить страхом. Ничем не погасить. Я чувствую, что скоро взорвусь.
— Ты останешься здесь до тех пор, пока я не решу иначе. Дом в твоём распоряжении. Но не чувствуй себя как дома. У тебя больше нет дома. Здесь ты будешь в роли няньки, не более.
Пока слова Самира доходят до меня, он удаляется, спускается вниз по лестнице. Я бросаюсь к перилам и заторможено смотрю ему в спину.
Что он только что сказал? Нянька? Какая ещё нахрен нянька?
Отчего-то сжимается сердце. Снова перед глазами тот день, когда я лишилась своего малыша. Закрываю глаза, и горло сдавливает спазмом. Сжимаю кулаки.
Не поддамся. Не стану крайней и не позволю ему обвинять меня. Это он всему виной. Человек, исковеркавший мою жизнь. Человек, чью гибель я уже однажды пережила. Тот, о возвращении которого грезила по ночам. Теперь же… Теперь я ненавижу его.
ГЛАВА 11
Слоняюсь по дому, ищу выход, но с каждой последующей минутой кажется, будто наоборот загоняю себя в угол. Выхода нет. Я здесь словно в клетке уже столько дней. Несколько ужасно долгих дней. Я совсем одна. Самир больше не появляется, а я не знаю, радоваться этому или же огорчаться. Я не боюсь его, нет. Когда увидела его там, в офисе, будто что-то щёлкнуло внутри. Все чувства и эмоции атрофировались за одно мгновение.
Сейчас понимаю, насколько сильно я хочу вцепиться в его лицо и добавить ещё пару шрамов. Во мне горит всё, полыхает. Мне хочется кричать и царапаться, но я уже настолько привыкла подавлять эту боль внутри себя, что практически стала с ней одним целым. Я больше не умею говорить. Не умею объясняться. И не хочу.
Он не достоин моих объяснений. Он предал меня. Бросил. Оставил одну с неродившимся малышом, а теперь ещё и бьёт его гибелью по лицу. Больно так бьёт. Будто душу наизнанку выворачивает.
Захожу на кухню, стол уже накрыт. Еда здесь появляется таинственным образом, и я никак не могу застать того, кто её сюда приносит. Приносят из ресторана, судя по контейнерам с фирменным знаком. Из ресторана Самира… Ещё совсем недавно я ужинала там с Захаром и даже не подозревала, что прежний владелец жив.
А Захар? Что теперь будет с ним? Быть может, он уже поплатился за то, что помог мне. Вполне возможно, Сабуров убил его или искалечил.
Сжимаю руки в кулаки, так сильно, что раню ладони ногтями. Как страшно… Я ведь сейчас не испытываю никаких сожалений и судьба друга волнует меня не больше, чем моя собственная. Что с тобой, Настя? Разве ты была такой?
Сажусь на стул, двигаю к себе первый попавшийся контейнер, открываю. Ем руками, даже не удосужившись взять приборы. С некоторых пор мне абсолютно всё равно, что будет завтра или даже сегодня часом позже. Но я не собираюсь погибать от голода на радость врагу. Если мне нужно есть для того, чтобы однажды отомстить — я буду есть. Буду давиться едой, вкуса которой не чувствую. Буду заталкивать её в себя, пока не полегчает. Пока не отпустит эта проклятая апатия, а потом… Я не знаю, что будет потом. Не знаю. Но обязательно найду в себе силы, чтобы растоптать Сабурова, как растоптал меня он.
— Приятного аппетита, — позади звучит его голос, и я застываю с не донесённым до рта куском.
Я не слышу шагов, а значит, он остался стоять у двери. Набираю в лёгкие побольше воздуха, но не чтобы ответить ему, а чтобы выдохнуть и продолжить трапезу. Игнорирую его так же, как это делал он почти год. Не хочу говорить, не хочу видеть его. И запах его ощущать тоже не хочу.
Самир всё же подходит. Слышу по стуку трости, сам же он передвигается, как и раньше, бесшумно.
— Вижу ты уже освоилась? Хорошо. Я пока занят, ищу твоего возлюбленного супруга, — так значит, Захар не попался? Сбежал? Отчего-то сомневаюсь. Не мог он оставить меня в руках Сабурова. Вот так просто бросить не мог. — А потом, когда вырву ему кишки, мы с тобой поговорим ещё раз. Я тебе предложу пару вариантов развития твоей судьбы, Анастасия. Ты ведь жаловалась когда-то, что я не дал тебе выбора. Теперь он у тебя будет.
Не выдержав, хмыкаю.
— Кто ты такой, чтобы решать мою судьбу? — поднимаю голову и встречаюсь с ледяным взглядом. — Тебя нет. Ты привидение. Единственное, что ты можешь сделать — убить меня. Но и это решать не тебе. Ты такая же пешка в руках Судьбы, Самир Сабуров. Всего лишь фигура на шахматной доске. И я тебя уже давно не боюсь, поэтому не утруждайся, избавь нас обоих от этого бессмысленного разговора, — есть, конечно же, больше не хочется и я поднимаюсь из-за стола. Вернее, пытаюсь, но не удаётся. Его тяжёлая ручища надавливает на моё плечо, заставляя сесть обратно. С силой, почти до боли.
— Осмелела, говоришь? Дерзкой стала, Настенька? — раньше моё имя звучало на его устах как песня, как самый приятный комплимент. Теперь же напоминает ругательство. И это бьёт по нервам, обижает. Всё ещё обижает… А я ещё пять минут назад думала, что больше не могу чувствовать. Наивная Настя. Ты всегда будешь гореть в его огне, всегда будешь чувствовать боль, которую он причиняет тебе намеренно. Всегда будешь его любить так же сильно, как и ненавидеть.
