Сабура что-то опять накрыло. Невыносимо жить и не знать, где твой собственный ребёнок. Это ежедневная, ежеминутная пытка. Он знает это, прочувствовал каждый оттенок этой каторги.
— Меня это не касается. Больше с проблемами своей дочери ко мне не приходи. Сейчас все мои люди задействованы в поисках моего сына. Чужого я искать не собираюсь.
Старик вскочил, в бешенстве затряс головой.
— У тебя совершенно, что ли, ничего человеческого внутри не осталось?! Какого твоего сына?! Он же умер! Или ты совсем уже рехнулся?!
— Я занят, отец. У меня нет времени на твою семью. — Он свою, разбитую на осколки, никак собрать не может.
***
Вышла на порог дома, осмотрелась вокруг. У ворот, как обычно, несколько охранников, все как один отвернулись, увидев меня. Выдрессированные.
Карам так и не пришёл, и я осмелилась выйти на улицу вдвоём с Амуром. Он тут же принялся радостно носиться по территории, а я прошла в беседку, кутаясь в тёплый плед. Никто не посмел сказать мне, чтобы зашла в дом, видимо, запрета на мои прогулки как такового не существует.
Через щель в приоткрытой двери увидела подъехавшую машину, из которой вышла какая-то женщина, и один из охранников пропустил её внутрь.
Та окинула серьёзным взглядом двор, увидела меня и уверенным шагом направилась к беседке.
— Добрый день, Анастасия Ивановна. Меня зовут Инна, и я прибыла, чтобы работать у вас, — Инна доброжелательно улыбнулась, вытянулась по струнке, будто ожидая приказа. На вид около сорока лет, очень опрятная, немного полноватая, но ей очень идёт. Эдакая премилая хозяюшка.
— И кем же? — я не сдержала смешок. — Надзирательницей?
— Простите? Самир Камалович прислал меня в качестве домработницы. В основном, чтобы выполняла ваши поручения, — женщина, похоже, немного растерялась. — Я привезла с собой все необходимые документы, справки и рекомендации. Самир Камалович всё изучил, но вдруг и вы захотите…
— Спасибо, Инна, но я этими вопросами здесь не занимаюсь. У нас всё решает Самир Камалович. А я так, временная гостья, — ответила ей немного едко. Значит, Сабуров избавил меня от Карама, но прислал его женскую версию? Мило. Особенно то, как Самиру нравится издеваться надо мной.
— Ноо… — она, видимо, уловила в моём голосе неприязнь. — Ваш муж сказал, что здесь хозяйка вы, и в мои обязанности входит выполнять ваши указания.
Хмм… Очередной спектакль одного актёра? Сабуров шутник у нас, оказывается? Хозяйка я тут, как же. Ну, а с другой стороны, он же не скажет новой работнице, что прячет в своём доме ту, которую все считают погибшей. Прячет, потому что сам не смог убить, а теперь держит у себя «для потрахаться».
— Что ж, тогда приготовьте мне кофе и что-нибудь на ужин. И учтите, я питаюсь правильно. Самир Камалович тоже, — мужем его назвать не повернулся язык.
Вопреки моим ожиданиям, Инна не стала настаивать на том, чтобы я пошла с ней в дом, но за её спиной вырос охранник.
— Хорошо, Анастасия Ивановна. Зураб покажет мне кухню, и я всё сделаю.
Амур подбежал ко мне, ткнулся влажным носом в колени, а я, провожая взглядом женщину, почувствовала себя неловко.
— Может, зря я ей нахамила, а, Амур?
Щенок завилял хвостом, весело гавкнул, мол, будь проще. Я и сама устала видеть во всём и во всех подвох. Устала от постоянных сражений и войны с тем, кого до сих пор люблю. От ненависти, что гложет душу, устала.
— Может, мне попытаться как-то наладить с ней отношения? Всё не так скучно будет, а?
Амур облизал мне руки, ласково потёрся о ладонь.
— Ну ладно, ладно. Пойдём, поможем Инне с ужином.
***
Встав у панорамного окна, направил взгляд вдаль, где уже замерцали вечерние огни. Снова весь день потратил на поиски свидетелей и тех, кто участвовал в «сделке» купли-продажи его сына. И снова только впустую потраченное время и привкус горечи во рту.
Пора ехать домой, чтобы успеть увидеть Настю, пока та не легла спать, но ноги почему-то не идут. В последнее время ему вообще невыносимо её видеть. Наверное, оттого всё, что он больше не верит в её предательство. В то, что сына продала, не верит. Кто угодно мог так поступить, но только не она, не его Настя. Он же не мог не видеть, как её глаза при упоминании сына становятся влажными. Не мог не заметить, как вчера она обнимала его, как цеплялась за него, не отпуская от себя ни на миллиметр. Даже потом, когда отвернулась, позволила себя обнять и так уснула. Она в нём нуждается сейчас. А он… Что он может дать ей? Даже самое необходимое — ребёнка — никак вернуть не может.
— Самир Камалович? Вы ещё не уехали? — услышав Карама, сунул руки в карманы брюк, шумно вздохнул.
— Как видишь. Нашёл эту женщину?
— Нашёл. Но вы будете удивлены.
— Рассказывай, — открыв бар, достал оттуда откупоренную утром бутылку коньяка, плеснул себе в бокал. — Ты будешь?
— Нет, спасибо. А вы выпейте. Выпейте и присядьте.
— Ну? — взглянув на помощника, нахмурился. — Что расскажешь?
— Я всё тщательно проверил, менты предоставили всю информацию. Никакой Амины Каримовой в природе не существовало. Вернее, есть несколько Амин Каримовых в Москве, но все они не имеют к той никакого отношения и в нашей клинике никогда не рожали. Медицинская книжка, страховка, паспортные данные — всё фальшивое. Девушка, говорят, из палаты не выходила, но я достал записи с видеокамер того дня, когда она приехала в клинику. Самир Камалович, я узнал эту девушку.
— И?.. — от осознания, что вот-вот он услышит то, что приведёт его к сыну, заставило задержать дыхание и застыть.
— Это Алима.
И как гром среди ясного неба вспышки воспоминаний сегодняшней встречи с отцом. Он сказал… Алима родила. Совсем недавно, года ещё нет… Внук… Совсем маленький, грудной…
— Алимааа… Алима. Алима! — заорал, опуская кулак на стол.
ГЛАВА 17
— Что теперь? Ты, наверное, захочешь детей, да? — и, затаив дыхание, замолчала в ожидании ответа.
— А ты хочешь детей сейчас? — ответил невозмутимо, поглаживая меня по обнажённой спине.
— Честно?
Он поддел мой подбородок пальцем, заставляя снова заглянуть в его глаза.
— Со мной нужно только так.
— Ну, если честно, то не очень… Нет, я, конечно, хочу детей. Но не сейчас. Через несколько лет хотя бы… — было трудно и страшно об этом говорить, но раз уж он спрашивал меня, глупо молчать. Я, действительно, не была готова к подгузникам, пеленкам, распашонкам. Нет, я не чайлдфри. Вовсе нет. Но сама ещё ребёнок в душе. Да мне всего девятнадцать! Какие тут дети? Я даже не знаю, как за ними ухаживать. А ещё, говорят, после родов появляются растяжки, и обвисает кожа. И зубы портятся. О моральной стороне вопроса и вовсе молчу. Я пока даже толком не знакома со своим новоиспечённым мужем.
