— Вот и замечательно. Пока будем наслаждаться друг другом, — словно с груди свалился невероятной тяжести камень. Еле удержалась, чтобы не смахнуть со лба воображаемую испарину.
— Правда? — всё же выпалила на радостях, и Самир засмеялся.
— Я современный человек. Беременная, голая на кухне — это, бесспорно, хорошо, но я бы хотел, чтобы ты продолжала развиваться, радоваться жизни. Мне будет приятней видеть рядом счастливую жену. Ты не закончила учёбу, не обрела своё дело. Я не посмею лишить тебя всего этого.
И я снова расплылась в идиотской улыбке. Может, не всё так плохо? И он не плохой? А вдруг я смогу стать счастливой с этим мужчиной? Ведь он вон какой хороший. О счастье моём заботится.
Самир чмокнул меня в лоб, потрепал за щеку.
— Забавная.
— Забавная? Или смешная? — застеснялась, опустила глаза.
— Нет, не смешная. Ты меня радуешь. Это разные вещи.
Я тогда позволила себе влюбиться и забыть наше знакомство, когда отец обманным путём продал меня богатому мужику, как мешок картошки. Я поверила ему, в его любовь, в его бескорыстие и желание подарить мне счастье — то, чего в родном доме никогда не видела.
Бедная, глупая, маленькая девочка. Ты даже не подозревала, с каким грохотом обрушится твой розовый, придуманный мирок. Обрушится прямо на твою голову… А потом, когда шмякнулась о жестокую реальность, взвыла от боли и возненавидела себя за ту слабость, что превратила тебя в жертву.
— Анастасия Ивановна? — склонившись к моему лицу, Инна обеспокоенно заглянула в глаза. — Вам плохо?
— Нет… Всё нормально, — проморгавшись, помассировала виски. — Голова что-то побаливает сегодня.
Инна поставила на стол поднос с чайником и двумя чашками, а я растерянно взглянула на идущего в сторону беседки Самира. Он что это, чай со мной распивать тут собрался?
— Ну вот, сейчас я принесу булочки и омлет; вы поедите, и всё пройдет. Завтракать на свежем воздухе полезно. Ваш супруг сегодня решил поесть с вами, — прошептала заговорщицки и подмигнула мне.
Инна, разумеется, за неделю пребывания в этом доме не могла не заметить, что мы не совсем обычная семейная пара. Сабуров за эту неделю приходил домой всего пару раз и то ночью, а утром снова уходил. Он не приближался ко мне и, кажется, даже избегал. Думает, видать, что я стану на что-то надеяться после того вечера.
Вот уж нет. Спасибо.
— Я безумно рада, — проговорила язвительно, уже придя в себя после воспоминаний, что до сих пор причиняли боль и вызывали во рту ядовитый привкус обиды.
— Может, вы хотите чего-нибудь ещё, Анастасия Ивановна?
— Я же просила тебя называть меня по имени и на «ты», — подарила женщине ответную улыбку, и та просияла.
— Да, точно. Я и забыла. Так ты хочешь чего-нибудь ещё?
— Нет, спасибо, Инна. Достаточно будет омлета.
За семь дней мы успели подружиться и даже пару раз поболтали. Инна, действительно, оказалась очень милой, хозяйственной и приятной женщиной. Ей хотелось верить, однако я пока не готова кому-либо открываться. Мы не говорили о наших с Самиром отношениях, но она, думаю, и так поняла, что любовью и взаимопониманием в этом доме даже не пахнет. Однажды, сидя на своём излюбленном подоконнике, я в отражении окна поймала на себе её сочувствующий взгляд, но Инна быстро ретировалась, оставляя меня наедине с мыслями. Она словно чувствовала, когда меня нужно оставить в покое, а когда поговорить. И за это я ценила её. Ненавязчивость и молчаливая поддержка — самое то для израненной души. Вот только я должна была получать всё это от родных… Ну, или от того единственного, кого считала родным.
Поздоровавшись с Инной, Самир присел напротив, наполнил сначала мою чашку чаем, затем свою. На меня почему-то не смотрел. Настолько отвратительна?
Как ни странно, это предположение отдавалось где-то глубоко внутри глухим конфликтом. Быть может, просто задето женское самолюбие. Ведь когда-то я была для него чистой, невинной Настенькой, а теперь — шлюха, вышедшая замуж за другого и раздвинувшая перед этим другим ноги. Саднило. Болело. Хоть я и пыталась скрывать, но чувства ведь никуда не делись. Они всё ещё там, в моём сердце.
Сабуров достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу, сложенную вчетверо, и швырнул её мне, так и не посмотрев в глаза.
— Что это?
— Посмотри, — буркнул угрюмо.
Вздохнув, взяла лист, развернула его.
— Это… Свидетельство о браке? И что? — Наше с Лазаревым свидетельство. — Не поверишь, но я уже видела, — отвечаю с сарказмом.
— Вряд ли. Если бы видела, то поняла бы, что это фальшивка, — на сей раз усмехается он.
Приглядываюсь к печати и замечаю, что на ней нет герба.
— Тут с печатью что-то не то…
— А что такое? Огорчилась? — наконец, поднимает глаза, и по телу проходит мандраж. Что-то изменилось в его взгляде. Что-то, чего пока я объяснить не смогла, но там нет злобы и ярости, как раньше. Скорее… Боль какая-то затаённая.
— Нет. Это был ненастоящий брак. Фиктивный, — отвечаю ему прямо. — Ничего удивительного.
Хотя, конечно, очень странно, ведь я думала, что наш брак законный. Да и расписывались мы в ЗАГСе. Как там могли заключить ненастоящий брак и поставить левую печать?
Сабуров приваливается к спинке резной скамьи, смотрит на меня, почёсывая бороду.
— Почему ты не говорила об этом раньше?
Пожимаю плечами, невесело усмехаюсь.
— Ради принципа, наверное. От злости. Ты ведь думаешь, что я с ним спала. Вот и ладно.
— А тот факт, что ты целовалась с ним посреди города? Обнималась? Ужины по ресторанам? Ты подписала на него доверенность, хотя до этого сражалась за бизнес, как волчица, это как понимать? Вы жили вместе в его доме. Продолжать?
— Пожалуй, хватит, — со стуком возвращаю чашку на блюдце. — Лучше расскажи, где ты был всё это время?
— Надо же! Тебе это, правда, интересно? Неужели? Если сейчас спросишь, как мне удалось выжить, то я, клянусь, буду сильно удивлён! — в его голосе появилась грубость. — Ну, давай! Я расскажу тебе, как несколько месяцев валялся без ног! Ещё могу рассказать, как выжил. Меня Карам спас! Правда, собирали по кускам два месяца! И знаешь что, я раньше не любил! Не умел до тебя! И с тобой не вышло! Потому что всегда, Настя, слышишь? Всегда думал головой! — постучав пальцем по своему виску, упёрся кулаками в столешницу. — Я не знал, что мне делать! Поступать как Самир Сабуров, или как твой муж и отец твоего ребёнка! Я, блядь, растерялся, да! Я совершил ошибку, когда не забрал тебя, понадеявшись на твой разум! Я ошибся, потому что думал в тот момент уже не головой, а сердцем! — он стукнул кулаком себя по груди, резко встал, схватил чайник и запустил его в стену за моей спиной. Чай расплескался, посыпались осколки. Инна, вышедшая из дома с подносом, поспешила обратно, а я улыбнулась, медленно поднимаясь со скамьи.
