— Тихо. Это я. Тихо. Всё хорошо, маленькая. Тебе просто приснился сон. Всё хорошо, — голос Самира возвращает меня в реальность, успокаивает. Одновременно с осознанием происходящего возвращается и боль.
— Не хорошо… Всё плохо. Я схожу с ума. Я хочу его увидеть. Разве я так много прошу, Самир? Почему у меня забрали моего ребёнка? За что? Я всего лишь хочу прижать его к груди. Мне больше ничего не нужно.
Он убаюкивает меня, согревает своим дыханием и, касаясь губами виска, тихо произносит на ухо:
— Знаю. Я всё знаю. Я верну его. Уже скоро. Мы вышли на след Алимы. Она во Франции. Теперь её обнаружение дело времени. Ты ждала много месяцев. Осталось совсем немного.
Я всхлипываю, крепко обнимаю его за шею и тихо вою, впиваясь пальцами в плотную ткань его пиджака. Вздрагивая от рыданий, позволяю Сабурову подняться и взять меня на руки. А ведь это я об него споткнулась. Он ночевал под моей дверью.
Утром не обнаруживаю Самира рядом, хотя помню, что засыпала на его груди. Рядом с кроватью стоит тележка с завтраком и чашкой ароматного кофе. Чувствую себя получше, чем вчера, и даже появляется аппетит. Ровно до тех пор, пока в комнату, негромко постучавшись, ни входит Инна. Тётей её назвать как-то не получается, хотя теперь уже узнаю её. Удивительно, как я не заметила знакомые черты раньше? Ведь мы даже похожи.
— Доброе утро, красавица моя, — она тепло улыбается, подходит ближе. — Ну, как ты?
Как я? Да никак. Наверное, я должна сейчас радоваться или ненавидеть Инну. Должна чувствовать хоть что-то. Но в душе пусто. Лишь где-то на самом её дне плещется глухая обида.
— Если собираешься рассказать мне какую-нибудь слезливую историю о том, что мы потерялись, и ты не могла меня найти долгие годы, то не стоит. Я не требую объяснений. Равно как и не просила тебя о возвращении, — отрезаю кусок яичницы, заталкиваю в рот. Сабуров прав. Я не имею права впадать в уныние. Я должна бороться и терпеть ради своего малыша.
— Да, ты не просила. Но я всё же расскажу тебе одну историю. Быть может, она слишком банальная и не вызовет у тебя слёз, но ты хотя бы поймёшь меня, — она присела на край кровати, не нарушая моё личное пространство. Сложила руки на коленях и вздохнула. — Ты, наверное, думаешь, что я сбежала и бросила вас с мамой… Что ж, в некотором смысле это так. Я бросила. Не потому, что вы были мне безразличны, а потому, что не могла больше видеть её слёзы. Я предлагала сестре забрать тебя и сбежать вместе со мной. Мы уехали бы в другой город, начали бы новую жизнь. У нас всё получилось бы. Но она не захотела. Она опустила руки и сдалась. Твой отчим… Он бил маму. Бил так, чтобы не оставалось следов, и она не смогла бы пожаловаться нашему отцу. Да даже если бы и были доказательства… Твой дед слыл жестоким человеком. Для него авторитет и репутация были превыше дочерей. Я думаю, что он знал обо всём. Знал, но не пожалел мою сестру. И я уехала. С тех пор я не общалась ни с твоей мамой, ни с дедушкой. Теперь понимаю, что зря тебя бросила. Ты осталась совсем одна, а отчим продал тебя, как какую-то вещь. Я долго искала тебя… Не знала, как посмотрю тебе в глаза, что скажу… Но очень хотела тебя увидеть. Ты же моя кровиночка. Я потеряла сестру, а ты — маму. У нас больше никого не осталось. А когда я услышала, что и ты погибла… В тот момент я осознала, что потеряла самое главное в своей жизни — свою совесть, свою надежду увидеть дочку сестры счастливой. Я пришла к твоему мужу, чтобы узнать, где могу повидаться с тобой в последний раз… А он сказал мне, что ты жива. Случаются ведь чудеса, — засмеялась сквозь слёзы. — Это ты моё чудо, Настенька.
— Ну всё, хватит. Что ты хочешь услышать? Что я прощаю тебя? Прощаю. Что-то ещё? — в горле образовался ком, я отодвинула от себя тарелку.
Инна поджала губы, поднялась, хлопнув себя по коленкам и, взяв поднос, улыбнулась. Как когда-то давно, тепло и нежно.
— Знаю, что не простила. Ещё слишком рано. Но я буду ждать тот день, когда ты снова назовёшь меня волшебницей. Ну, или хотя бы тётей.
***
Ближе к вечеру снова ждала Самира. Весь день порывалась ему позвонить, даже взяла у Инны телефон, но так и не решилась. Наверное, я уже привыкла жить одной надеждой. Когда больше ничего другого не остаётся, начинает казаться, что надежда — это много. Сегодня она цвела во мне буйным цветом, и сердце тревожно замирало в груди. Так, словно я чувствовала, что что-то должно произойти. А может, это всё из-за его слов, что они вышли на след Алимы.
Нервно теребя пальцами край вязаной кофты, я тихо всхлипывала, вспоминая, как, будучи беременной, вязала для своего малыша пинеточки. Они до сих пор лежат в тумбочке… Иногда я достаю их, чтобы прижать к сердцу вместо сына и в такие моменты чувствую, что он жив. Чувствую, как нуждается во мне, вижу, как тянет ко мне свои крохотные ручки.
Когда Сабуров вошёл в дом и вскинул взгляд на лестницу, я сразу почувствовала перемены. Вскочила со ступеньки, шагнула навстречу. На этот раз он смотрел по-другому, будто… Будто в глазах жизнь появилась. Они горели…
— Ты нашёл? — руки на автомате потянулись к лацканам его пиджака, а во рту стало сухо.
— Ещё утром. Но не хотел тревожить тебя раньше времени. Ждал, пока появится более точная информация. Наши люди нашли Алиму. Она в Париже. Сейчас вместе с детьми её везут домой. Наш сын в порядке, — последнее предложение вырывается из его горла с хрипом, и голос вибрирует болью. Рывком привлекает меня к себе, сильно стискивает. — Я сейчас в аэропорт. Утром они прилетают. Ты пока жди, — его слова доносятся глухим эхом, с трудом понимаю, о чём он говорит. По щекам льются крупные слёзы, а в груди так жжёт, что начинаю задыхаться. Отталкиваюсь от его груди, заглядываю в лицо.
— Сейчас? Мы поедем за ним сейчас?
— Насть, оставайся дома. Тебе не стоит…
— Я поеду, Самир! Я поеду за моим сыном, и меня не сможет остановить никто, слышишь?! Даже ты! — мчусь вниз, перепрыгивая по две ступеньки. — Пригони машину! — кричу охраннику, чисто на автомате надевая куртку, а он переводит вопросительный взгляд на Сабурова.
— Ты слышал? Пригони, — отдаёт приказ Самир, не спеша спускаясь ко мне. — Мы едем за сыном.
За сыном. Мы едем за сыном. Он жив, и его везут домой! Скоро я обниму своего кроху, вдохну его запах и, наверное, потеряю сознание.
— Ущипни меня, — произношу уже в машине.
— Что? — Сабуров отвлекается от мобильного, непонимающе хмурится.
— Ущипни. Я хочу убедиться, что это не сон.
Он привлекает меня к себе, тёплые губы касаются виска.
— Это не сон, Насть.
***
Я боялась, что всё это не явь, а какая-то галлюцинация. Боялась снова взлететь и упасть. Если подобное случится, встать уже не смогу. Не осилю эту муку.
Каждый шаг сопровождался громыханием в груди и головокружением. Я отчаянно цеплялась влажными пальцами за руку Самира. Он, в отличие от меня, выглядел спокойно и уверенно. Выдавал только неровный пульс и еле заметное подрагивание пальцев. Сабуров тоже нервничал и боялся не меньше моего.
