Нас встретил какой-то мужчина в строгом костюме, кивнул Самиру и пошёл впереди. Они не обмолвились ни словом, но уверенные шаги вселили в меня веру.
— Куда мы идём? — взглянула на Сабурова. Лицо сосредоточенное, взгляд серьёзный. Ступает твёрдо и решительно. Мне приходится бежать, чтобы успеть за ним.
— В комнату матери и ребёнка. Там подождём. Тебе нужно выпить чего-нибудь, согреться. И мне нужно.
— Во сколько рейс?
— В семь тридцать.
— Так долго… — с трудом представляла, как выдержу эту многочасовую пытку. А что, если что-то пойдёт не так? Если вдруг задержат рейс, или Алима что-нибудь вытворит? Зная эту сумасшедшую…
— Настя! — Самир сильно сжал своими руками мои плечи, тем самым привлекая внимание. Склонился, ловя мой взгляд. — Не грузись. Всё будет хорошо. Ты увидишь сына, я клянусь тебе.
— А Алима… Она…
— Она будет в наручниках. К нашему сыну больше не прикоснётся.
Я представила эту картину, и на какое-то короткое мгновение мне даже стало жаль эту женщину. Она по-своему несчастна. Счастливая не станет красть чужого ребёнка и сбегать от мужа. Счастливая не будет рыдать по ночам, сидя на полу в туалете. Счастливая никогда не поступит так жестоко с другой матерью. Я знаю, она любит Самира. И даже могла бы её понять, будь она как Светлана. Последняя хотя бы не вредила мне.
— Ладно… Давай и правда чего-нибудь выпьем?
Передо мной открылась дверь, сопровождающий пропустил нас внутрь.
— Присядь, — Сабуров указал на диван у стены, сам прошёл к небольшому окошку. — Сейчас всё принесут.
Комната походила на камеру предварительного заключения. Решётки у двери и на окнах, минимум мебели, серые стены. Прохладно и пахнет сигаретным дымом. Не представляю, какому ребёнку здесь понравилось бы.
Самир чиркнул зажигалкой, закурил. Медленно выпустил струйку дыма, что витиеватыми, неровными кольцами поплыл к приоткрытой форточке.
— Самир?
— Мм?
— А ты видел его? Нашего сына?
— Нет. Некогда было делать фотосессии. Я сказал, чтобы сразу везли их в Россию.
— А что, если…
— Насть, — выдохнул, швырнул окурок в окно.
— Да я просто подумала… А вдруг это не он? Не наш малыш? Может же быть такое?
Сабуров закрыл окно и направился ко мне, попутно хватая за спинку стул и ставя его напротив дивана. Краем сознания подметила, что он без трости, и хромота почти незаметна. Сел, внимательно посмотрел мне в глаза.
— Это наш сын. Я узнал, что после последних родов Алиме удалили матку. То есть, она в принципе не могла родить. Она ради нашего сына легла в клинику и ждала там твоих родов. Всё было спланировано и оговорено заранее.
В очередной раз ужаснулась жестокости окружавших меня людей. Как они могли так поступить? Ладно я, но малыш… Чем провинился перед Лазаревым младенец?
— Я должна была проверить. Должна была посмотреть, когда они сказали, что… Но я испугалась. Я так боялась увидеть его таким… — закрыла лицо руками, а через мгновение услышала скрип дивана и почувствовала на себе его руки. Привлёк к себе, положив руку мне на затылок, прижался губами ко лбу.
— Всё уже. Всё прошло. Нам только утра дождаться, и ты возьмёшь сына на руки.
Я заплакала. Впервые за долгое время эти слёзы были от счастья, не от горя. Я представила, как прикоснусь к нему, как коснусь губами маленькой макушки, пахнущей молоком и солнышком; и вся боль, которую накапливала целый год, полилась из меня солёными слезами.
— Я верю. Верю тебе.
Самир отстранился, улыбнулся мне. Вытер слёзы большими пальцами, склонился к губам.
— Мы всегда будем верить друг другу. Больше никаких сомнений. Никогда. — Губы обожгло его дыханием, затрепыхалось в груди сердце. — Обещаю, — и накрыл своими губами мои.
Опрокинув меня на диван, наспех расстегнул куртку и, прикусив нижнюю губу, слегка её оттянул. Снова отстранился, заглядывая в лицо.
— Не надо… Не останавливайся, — притянула к себе, раскрывая губы для поцелуя, и Самир со стоном обрушился на них, хватая меня за запястья, с силой сжимая.
Прижав своим телом к скрипучему дивану, зашуршал одеждой, расстёгивая молнию на моих джинсах. Сам лишь сбросил пальто, отшвыривая его на пол и снова накрывая меня собой.
Секс звериный, до боли жадный и быстрый, будто каждая минута украдена у вечности. Причиняя друг другу боль на протяжении последних недель, мы не заметили, как изголодались. Как забыли, что такое нормальные отношения. Как это — заниматься любовью, а не сношаться по-быстрому, в порыве помешательства. Мы перестали быть теми, кем были когда-то, но страсть не ушла. Она лишь усилилась и стала неуправляемой.
Он вбивается в меня, стиснув зубы и сжимая мои руки до красных отметин, а я мечусь под ним, зверея от болезненно-острых, мучительных эмоций… Мне нужно заполнить эту пустоту, что осталась в душе от одиночества. Мне нужно почувствовать себя любимой и желанной. Мне так нужно ощущать тяжесть его тела, что если бы сейчас оставил и ушёл, наверное, окончательно сломалась бы…
Поджав колени, закрываю глаза. Рука Самира покоится на моей талии.
— Недалеко от аэропорта есть гостиница, если хочешь, могу отвезти тебя туда, а сам подожду здесь.
— Нет. Я с тобой, — отвечаю тихо, а он склоняется к моему уху.
— Поспи, — после поцелуя в висок мгновенно отрубаюсь. Сквозь сон слышу, как он встаёт, накрывает меня своим пальто и открывает кому-то дверь. Звон посуды, звук наливаемой в стакан жидкости. Снова засыпаю, а во сне слышу детский плач.
***
Стук в висках и дрожь в каждой клеточке. Я слышу собственное дыхание — хриплое, рваное. Горло душит спазмом, а глаза не видят из-за слёз. Впереди группа людей, среди них я узнаю Алиму. Она бросается к Самиру, что-то крича, но несколько мужчин перехватывают её и, заломив руки за спину, куда-то уводят. Всё происходит будто во сне, хотя я уверена, что не сплю.
Взглядом ищу переноску или коляску, а когда обнаруживаю маленький свёрток в руках женщины в форме, из глотки вырывается дикий вопль. Расталкивая людей, бегу к нему и в полуметре застываю. Меня словно бьёт по затылку, и подкашиваются ноги. Падаю на колени, протянув к женщине руки, и она, взглянув куда-то поверх моей головы, осторожно передаёт мне свёрток.
— Малыш… — шепчу сипло. Наконец-то смотрю на его личико, в чудные синие глазки и слышу, как крошатся в пыль все стены, что я так тщательно выстраивала у сердца, не позволяя боли пробраться в него и отравить кровь.
Держа в руках своё маленькое счастье, поднимаюсь на ноги, поворачиваюсь к Самиру, что застыл за моей спиной.
— Это он. Мой малыш. Это он, — на большее меня не хватает. Слов нет, нет мыслей. Лишь одно единственное желание — прижать его к себе как можно крепче. Но боюсь причинить крохе боль. В этот же момент осознаю, как оно… Быть мамой.
