— И что теперь? Ты их нашел, а что дальше? — о помиловании этих сволочей я просить, конечно же, не собиралась. Если в случае с Алимой всё неоднозначно, то эти подонки заслужили всё, что с ними произойдёт.
— Не думай об этом. Ты больше не услышишь имена этих ублюдков.
***
Светлана
— Отлично погуляли. Спасибо тебе большое. Знаешь, я так скучала по родным паркам. А мороженое… Ты не представляешь, какое вкусное в России мороженое, — щёки слегка горят от мороза, а сердце до сих пор радостно трепещет в груди. Я уже и позабыла, как оно, вот так просто развлекаться. Лет сто не каталась на каруселях. Лиза тоже была в восторге, то и дело вертелась и попискивала в коляске. Видимо, ей передалось моё хорошее настроение.
— Он тебя обижал? — неожиданно спросил Карам, останавливаясь.
— Что?
— Елисеев. Он обижал тебя?
От одного упоминания имени подонка кожа покрылась «мурашками».
— Почему спрашиваешь? — ответила как можно равнодушнее.
— Хочу знать.
— А если скажу, что обижал, что-то изменится?
Он потупился себе под ноги.
— Нет. Но я больше никому не позволю тебя тронуть. Даже Самиру Камаловичу, не то что там всяким Елисеевым.
Я улыбнулась его прямолинейности.
— И что же ты сделаешь?
Карам вскинул на меня твёрдый, тяжелый взгляд.
— Женюсь на тебе.
Спустя пару минут, когда ко мне снова вернулся дар речи, не удержалась, засмеялась.
— Хорошая шутка. Правда, уже не новая.
Я уже выходила замуж. Пожалуй, достаточно.
— А я не шучу, — ответил без тени улыбки. Смотрит в глаза и, похоже, сам верит в то, что говорит.
— Нам пора возвращаться домой, Карам, — разговор с ним начинал нравиться всё меньше.
Я вообще-то считала, что он гуляет с нами по просьбе Самира. Вряд ли последний поручал ему «подкатывать» ко мне. Я в курсе, что Сабуров не рассматривает меня, как свою женщину, но он ни за что не позволит, чтобы его дочь называла отцом другого мужчину.
— Я тебе не нравлюсь? Не хочешь быть со мной? — он настойчиво преграждает мне путь и как бы невзначай касается локтя. — Скажи, что тебе со мной плохо, и я больше не подойду, не притронусь.
Я опускаю взгляд на дочку, запускаю пальцы в волосы, массирую виски.
— Всё очень сложно, Карам. Дело не во мне и не в тебе.
— А в ком?
— Ты сам знаешь. Я не могу сказать, как мне с тобой… потому что я даже задумываться об этом не имею права.
Он отворачивается, долго глядит куда-то вдаль. А потом произносит то, чего я услышать никак не ожидала.
— Я давно в тебя влюблён. Сначала всё отрицал, не верил. А потом, когда ты исчезла… Я хотел тебя найти. Хотел поехать сам, правда. Но не мог оставить Анастасию. Я был в ответе за неё. Я поклялся Самиру Камаловичу, понимаешь?
— А что с Настей? — резко перебиваю его, потому что то, как прозвучало её имя из его уст, почему-то доставило неприятные ощущения.
— С ней ничего. Она в порядке.
— Ты тоже в неё влюблён? — спрашиваю с долей цинизма.
— Свет, — Карам улыбается, в мгновения ока оказывается рядом. Разглядывает моё раскрасневшееся от мороза лицо и медленно опускается к губам. — Она для меня, как сестра. Я в ответе за её жизнь. Но я в ответе и за твою жизнь. В её случае из-за Самира Камаловича. В твоём…
— А в моём почему? Не по той же разве причине? Тебе же платят за твою работу?
Его эти слова не задевают, лишь смешат. Берёт в свои ладони моё лицо, большими пальцами поглаживает щеки.
— За тебя мне не платят. Эту обязанность я взял на себя по собственной инициативе.
Соврёт та женщина, которая скажет, что ей неприятно услышать подобное признание. Но я уже давно не мечтательница. Я живу в жестоком реале, где нет места инфантильности и пустым надеждам.
— Прости. Но… Ничего не получится. Мы не можем быть вместе. И дело тут не в нас. Просто так встали звёзды.
Убираю его руки и, вцепившись в коляску, трусливо убегаю. Слёзы на морозе быстро застывают, неприятно стягивают кожу, и Лиза начинает капризничать. А я спешу, тороплюсь, убегаю от самой себя, потому что нет другого выхода. Не получится. Нельзя.
— Стой, Света! — Карам ловит меня за локоть, мягко поворачивает к себе. — Я всё решу. Я поговорю с Самиром Камаловичем прямо сегодня. Только дай мне своё согласие. Слово мужчины, ты не пожалеешь об этом. Никогда.
— Моя дочь…
— Она никогда не назовёт меня отцом. В этом ведь проблема? Я буду её дядей.
— Хорошо. Я подумаю, — улыбаюсь уже про себя, уходя с коляской к дому. Не оборачиваюсь, потому что знаю, он идёт за мной. Тот, кого не замечала раньше. Тот, кто был всегда рядом…
Позже, спустя годы, вспоминая этот день и так же прогуливаясь уже с общим сынишкой, будем смеяться над собственной глупостью и моей нерешительностью. Но в одном Карам был прав… Я не пожалею.
КОНЕЦ
