«Моей дочери, которая получила свое имя от мамы, потому что у папы не было права голоса.
Твоему сердцу не нужно становиться в три раза больше. В два, разве что, но точно не в три. Могу я внести свои поправки и убрать некоторые пункты, чтобы ты точно не перестаралась? Итак, столкнуться со своим страхом (звучит опасно, я не одобряю), влюбиться (я не разрешаю тебе влюбляться до тридцати лет), пережить разбитое сердце (это и вовсе кажется контрпродуктивным, учитывая, что ты пытаешься его вырастить), узнать историю незнакомца (не разговаривай с незнакомцами), увидеть, как жизнь покидает этот мир (того, что видел я, с лихвой хватит на всю семью). Так-то лучше. У тебя останется шесть заданий. Обращайся. Что касается твоего невозможного поручения, посмотрим, существуют ли камни в виде сердец. Спасибо, что держишь меня в курсе. Как дела у мамы?
С любовью, тот чувак, которого ты не узнаешь, когда он заявится домой».
Я не знала никого, кто мог бы сравниться с папой в искусстве письма. И раз уж большую часть времени папа был моим папой по переписке, переоценить этот навык было сложно. Я села сочинять ответ.
Самому сверхзаботливому папочке в мире!
Спасибо за твой вклад, но я все-таки не предлагала тебе проголосовать за понравившиеся испытания. Более того, один из тех пунктов, на которые ты наложил вето, уже выполнен. Вчера я встретилась со своим страхом и впервые села на квадроцикл. Скажу сразу, это не тот опыт, который я в ближайшее время захочу повторить, но он определенно того стоил. И я готова поспорить, что сердцевидные камни существуют. Теперь это исключительно вопрос твоей преданности. Мама в порядке. Не так хорошо, как рядом с тобой, но повода для беспокойства нет. Береги себя.
Люблю тебя, (оставляю здесь место для имени, за которое ты проголосовал бы).
Я кликнула «Отправить», взглянула на список и достала ручку из ящика стола. Напротив «столкнуться со страхом» я нарисовала маленькую галочку и задумалась, можно ли засчитать поездку на квадроцикле еще и как новый опыт. Нет, один опыт – одна галочка, решила я. Никаких поблажек. Мне действительно необходимо, чтобы шалость удалась. Новый опыт подарит новые эмоции и образы, а это материал для новых работ. Никогда прежде я не руководствовалась эмоциями в рисовании и никогда не переступала через себя в поисках новизны – я не жаждала новых впечатлений, мест или навыков.
Мне захотелось пересмотреть и другие пункты списка. Пробы через пару дней; вопрос о том, что делать потом, оставался открытым.
Хотя было у меня одно плевое дело. И сейчас, кажется, самое время к нему приступить, потому что растянется это, по меньшей мере, на несколько дней.
Итак, классика.
– Мам! – оповестила я о своем присутствии, переступая порог кухни. – Я пойду в библиотеку.
Она оторвала взгляд от своей книги. Я подумала, что моей и без того слишком беспокойной маме лучше бы не читать книг с заголовком «Настоящее преступление».
– Посоветуешь что-нибудь классическое? – спросила я.
Дедушка крикнул из другой комнаты:
– Я прочитал бездну классики! Нужен мой совет?
– С тобой никто не разговаривает, старик. Смотри свой «Мэтлок»
[12].
Из комнаты донеслось гневное бурчание.
– Я не смотрю «Мэтлок».
Мама окинула меня разочарованным взглядом, давая понять, что шутка зашла слишком далеко.
– Прости за «старика»! – прокричала я.
– А за «Мэтлок»?
– Не стыдись того, что смотришь сериал о престарелом адвокате, от которого всегда зависит успех дела. Хм, кажется, этот персонаж вполне мог быть списан с тебя. – До пенсии дедушка был практикующим адвокатом, и он ненавидел сравнения с экранными дилетантами.
Послышалось что-то невразумительное – наверное, он бормотал ругательства себе под нос.
– У меня слишком большой список прочитанного, сложно выделить что-нибудь. – Она указала на гостиную. – И там ты тоже только что сама сожгла все мосты. Кажется, придется справляться самой.
– Как насчет читательского? Нам нужен читательский билет. Думаю, тебе придется заполнить какой-нибудь бланк для своей несовершеннолетней дочери. Иначе они вряд ли доверят мне свои книги. – Мое намерение оторвать ее от той книги и выманить из дома было более чем прозрачным, но я не отступала.
Мама тут же насупила брови – так отчаянно она пыталась выйти из положения, но не из дома.
– Думаю, я там не нужна. У детей же есть свои карточки, верно? Нет, мне незачем идти.
– В библиотеке всегда мало людей, мамуль.
– Откуда тебе знать?
– К тому же она в пяти минутах от дома, – продолжала я.
– На машине.
– Да, на машине.
– Я бы лучше прогулялась.
– Знаю. Но прогулка получится долгой. – И я понимала, что такую прогулку мама не осилит. – Все хорошо, мам. Просто ты уже давно не ставила перед собой маленьких испытаний. – Обычно я такого ей не говорила. Обычно я давала ей легко соскочить с крючка. Мне совсем не хотелось ее расстраивать или раздувать костер и так растущей тревоги. Но пока я сидела на квадроцикле, прильнув к спине Купера, я осознала, что трудности, на которые идешь осознанно, окрыляют. Я бы даже сказала, что преодолевать их – настоящее достижение.
Она вздохнула.
– Я позвоню в библиотеку и узнаю, обязательно ли мне присутствовать.
«Будь прокляты телефоны», – подумала я. Такие полезные, что все мои гениальные планы идут коту под хвост.
Я достала и свой полезный телефон, чтобы отправить Куперу сообщение:
Я: «Иду в библиотеку за классикой. Хочешь со мной?»
Он: «Не могу. Семья устроила барбекю и пригласила папиных коллег. Позвони мне с чем-нибудь срочным примерно через час».
Я: «С чем срочным?»
Он: «С чем ты могла бы обратиться к лучшему другу? Не знаю. Придумаешь что-нибудь».
Я: «Уверена, после этого твои родители полюбят меня еще сильнее. Я не буду изображать никакую срочность. Я буду читать «Преступление и наказание».
Я просмотрела список литературы, и это название показалось мне самым заманчивым.
Он: «Какое преступление ты собираешься совершать?»
Я: «Это название книги».
Он: «Супер. Возьми и мне. Звучит круто».
Я: «Нельзя читать одну и ту же книгу. Нужно выбрать разные, чтобы поделиться потом прочитанным. Получим двойную порцию глубины».
