– Я нравлюсь твоему отцу? Все никак не могу понять.
– Ты нравишься моему отцу.
– Отлично. Потому что он меня немного пугает.
Я посмеялась.
– Он безобидный.
Я открыла ноутбук и напечатала ответ, надеясь, что папа получит его до того, как они начнут передвигать лагерь.
«От твоей единственной дочери. А если обнаружится, что есть и другие, я готова сражаться за этот титул до (их) смерти. Ха. Ха. Дважды ха. Одно в ответ на твою мысль о проверке Эллиота, второе в ответ на попытки сделать вид, что ты не помнишь имени Купера. Ты же знаешь, я люблю посмеяться. Говоря о прогрессе, я сейчас продираюсь сквозь «Преступление и наказание» и уже даже приближаюсь к концу. Я попробовала сушеных сверчков. Не рекомендую, но с мороженым они весьма приличные на вкус. Мистер Уоллес поставил меня экскурсоводом в группу дошкольников, поведу их смотреть музей в субботу, думаю, будет весело. И я решила пойти на свидание с Эллиотом Без Фамилии. Рассказываю тебе об этом только потому, что иначе это сделает мама. Ничего особенного это не значит. И, пап, береги себя!!! Целую, обнимаю».
Прежде чем закрыть ноутбук, я кликнула на закладку сверху экрана.
– Знаешь, – сказал Купер, когда новая страница открылась, – ты уже вполне могла бы подать заявку, вместо того чтобы таращиться на это страницу каждый раз, когда садишься за компьютер…или когда у тебя телефон в руках.
– Я подам. Мне нужно продать что-нибудь, поэтому я сначала хочу посмотреть, как пойдут дела с выставкой.
Купер прижал палец к экрану.
– «Рекомендованные требования». В последний раз, когда я проверял, рекомендованный означал необязательный.
– Многие подают заявку на зимнюю программу. Я хочу собрать все возможные преимущества.
– Тянешь резину, – сказал Купер, прикрыв слова кашлем.
– Вот и нет.
– Нам нужно закончить список, чтобы ты уже показала мистеру Уоллесу свои работы, и у тебя не оставалось больше отговорок.
На этот раз я проигнорировала его пинок и сказала:
– Ты прав. Раз нам осталось попробовать всего парочку новых вещей, давай с них и начнем. – Слова, произнесенные вслух, всколыхнули во мне какое-то воспоминание. – Так ты сводил Рис в подземный сад? Для тебя это засчиталось бы.
– Нет, она не захотела, и мы в итоге оказались на пляже, смотрели фильм.
– Эй, пляжные кинопросмотры – это наша традиция.
– Знаю, прости. Она не хотела идти в сад.
Я проглотила свою боль.
– Что за монстр ходит с тобой на свидания?
Он шлепнул меня по плечу своей книгой, а потом раскрыл ее. Я тоже раскрыла книгу и накрыла его правую руку своей левой. Казалось, ему нужно было в два раза больше времени, чтобы перелистнуть страницу одной рукой, но он все равно не убирал мою. Я улыбнулась, но не позволила себе домысливать лишнего.
* * *
Купер ушел около десяти, а я пошла к маме в комнату.
– Привет, – заговорила я с мамой, пока она переодевалась. – Хочу подать жалобу.
– Слушаю, – сказал она.
– Как так получается, что ты осиливаешь прогулку по парку, стоит Куперу или папе оказаться рядом, но просто со мной выйти не можешь?
Мама вешала рубашку в шкаф и на секунду остановилась. Я заметила, что она сморщила нос.
– Я много гуляю и с одной тобой.
– Но если они здесь, ты выходишь больше.
– Не знаю. В них обоих есть что-то расслабляющее. Думаю, мне это тоже передается.
– А у меня такого нет?
– У тебя тоже есть, милая.
Я скрестила руки на груди.
– Видимо, это не я здесь привязана к Куперу.
– Он славный парень. У меня к нему никаких претензий. Помимо того, что ему нравится кружить голову моей дочери.
– Я сама кружусь вокруг него.
Она слегка натянула губы в улыбке, но не стала спорить.
– Я работаю над этим, – заверила я маму.
– Хорошо.
Мама надевала рубашки на вешалки и складывала их стопкой на кровать, а я наблюдала за ней. При дедушке, Купере или папе мне всегда хотелось смягчать мамино домоседство. Убедить их, что, даже без вылазок за пределы наших четырех стен, она может жить полноценной жизнью. Что в этом нет ничего страшного. Может быть, ничего страшного и не было, но я начинала понимать, что порой меня волновала не она. Если быть честной, порой я волновалась за саму себя. Я помнила, как мало она выходила в свет раньше, и то только потому, что мой папа был рядом.
– Что? – спросила она, когда заметила, что я все еще стою в комнате.
После глубокого вздоха я присела на ее постель.
– Мам.
Она повернулась ко мне, вся внимание.
От волнения я начала играться с вешалкой.
– Если я расправлюсь с этим списком, и каким-то образом глубина моих чувств подымет мое искусство до уровня Пикассо, ты придешь в галерею, чтобы посмотреть на мои картины?
Она засомневалась, и я почувствовала, как разочарование поглощает меня.
Нужно было просто забыть об этом, сказать, что это не важно. Но та картина, где она в зрительном зале смотрит на мое прослушивание, проглядывая сквозь лучи прожектора, дала мне дерзость представлять, каково это было бы – увидеть ее на выставке. Поэтому я решилась настаивать.
– Папа не сможет прийти, пока он в отъезде. Но там будет Купер, и дедушка тоже. У тебя будет личный защитный пузырь. Ты будешь в окружении знакомых, расслабленных людей.
Она сжала губы, всем видом выдавая напряжение, но сказала:
– Да, милая. Я с радостью приду на выставку.
– Обещаешь?
– Да.
Я широко улыбнулась и прыгнула ей в объятия.
– Теперь осталось убедить мистера Уоллеса допустить меня к выставке.
– Он допустит, моя талантливая доченька, – сказала мама, поглаживая меня по спине. – Он допустит.
Восемнадцать
Я: «В центре есть место, где ты опускаешь ноги в воду, и маленькие рыбки объедают отмершие частички кожи с твоих пальцев».
Купер: «И зачем ты мне об этом рассказываешь?»
Я: «Список. Что-то новое».
Мне срочно нужна была новая картина, поэтому ни о чем другом я и думать не могла. Пора было выходить за привычные рамки.
Он: «У сестры есть золотая рыбка. Можешь засунуть ногу к ней в аквариум, если тебе это подойдет».
