– Да?
– Алло. – Это был дедушка, и теперь я точно не понимала, что происходит. – Спасибо, что прислала Эллиота, но она не справляется. Сделай нам побольше фотографий.
– Эллиот у вас? – прошептала я в ответ.
– Да.
– Ты не можешь уговорить маму прийти?
– Я уже пробовал, не получилось.
– Тогда приходи сам.
– Эбби, я не могу оставить твою маму в таком состоянии.
– Ладно, – отрезала я и повесила трубку. От злости мне хотелось плакать.
Я ничего не фотографировала. У них будет возможность посмотреть все картины дома. Все они останутся у меня.
Я: «Купер, у тебя все нормально?» – попробовала я в последний раз.
Мой телефон говорил, что осталось пять минут. Пять минут. Я досчитала до ста, потом снова и снова, пока мистер Уоллес не начал провожать последних гостей. Потом настолько быстро, насколько вообще возможно, я убрала свои стенды и в несколько заходов перенесла все картины в машину.
– Эбби, – позвал мистер Уоллес, когда я проходила мимо него со своей последней охапкой.
– Прямо сейчас я не могу говорить! – бросила я через плечо. – Мне нужно уходить. Срочно. – Я не оглядывалась. Я и так знала, что на его лице отпечаталось разочарование.
В машине я сбросила свои туфли и кинула их на пассажирское сиденье. Мои картины тоже поместились сзади. Трясущимися руками я завела мотор. К дому Купера я приехала в рекордное время. Все окна в доме были темными. Я припарковалась напротив.
Сначала я решила позвонить в дверь. Но немного погодя уже была у его окна.
– Купер, ты в порядке?
Я подцепила окно, чтобы открыть, и забралась внутрь. В его комнате стояла кромешная тьма. Мне пришлось включить настольную лампу. Но его кровать оказалась пустой. Я пробежалась по всему дому, проверила даже спальню его родителей. Никого не было. Сначала тревога, которая привела меня сюда, перешла в облегчение, а потом обернулась злостью. Если не здесь, то где он был?
У меня было время, и я решила подождать. Я присела к нему на постель, но его запах там был так силен, что я переместилась на пол у окна. Наступила половина одиннадцатого. Потом одиннадцать. Мой телефон замигал.
Сообщение от дедушки:
Он: «Ты все еще в музее?»
Я: «Нет. Уже нет. Я вернусь поздно».
Сейчас мне показалось, что избегание станет самым сильным наказанием для них. Я знала, что не должна злиться на маму. Она была больна. И сейчас я поняла, что ей необходима помощь. Но мой мозг плохо ладил с эмоциями. Поэтому я злилась. Я злилась на всех. На Купера, конечно же. На дедушку, за то, что он не уговорил маму прийти и отказался приходить без нее. На папу, за то, что он заставил мистера Уоллеса незаслуженно допустить меня к выставке. Я откинула голову назад и ударилась о стену. Удар откликнулся резкой болью в и без того страдающей голове. Я потерла виски и подумала, что можно было бы достать аспирин из аптечки Купера, но мне не хватило сил даже встать.
Я до сих пор не закрыла окно, и легкий ветерок играл моими волосами. Я подумала, что, может быть, следует позвонить в полицию. Вдруг Купер попал в аварию? Мне хотелось, чтобы у него было действительно хорошее оправдание за сегодня.
Помимо прочего, мое воображение возрождало мысли, которых я всячески избегала. И, по мере того, как меня наполняло новой болью, старая, которую я уже заточила глубоко внутри, отвоевывала свои былые позиции.
Прошлый год. Переломная ночь на пляже. Мы с Купером пошли гулять после празднования его миллионной победы. У Джастина и Рейчел почему-то не получилось попасть на афтерпати. Но это было неважно. Купер кайфовал от жизни, и его улыбка казалась центром моей. В тот самый момент я осознала, что его улыбка наполняет мою жизнь смыслом. Что каждый раз, когда вижу ее, я сама улыбаюсь в ответ. Что ради нее я готова на все. Счастье пульсировало у меня в груди и разливалось по всему телу.
– Нам хорошо вместе, – сказала я.
Он встретился со мной взглядом, и его улыбка медленно погасла. Я думала, он просто осознал серьезность момента, серьезность моих слов, поэтому я подалась вперед и сказала:
– Кажется, я тебя люблю.
Он стал темнее тучи, и я поняла, что ошиблась. Он не ответит мне взаимностью.
Он ущипнул меня за плечо и сказал:
– А я тебя. Ты замечательный друг.
Я надеялась, что в темноте он не заметит, как мои щеки покраснели. Мне удалось сдержать слезы и заставить себя рассмеяться.
– Ты бы видел сейчас свое лицо. Ты думал, я имею в виду что-то большее?
Быстрее, чем я закончила предложение, на его лице пронеслась череда эмоций – от ужаса до безмятежности. Он тоже рассмеялся и вот так просто закрыл эту тему.
Звук захлопывающейся двери и смеха, следующего за ним, вырвал меня из воспоминаний годичной давности. Через открытое окно звук доносился беспрепятственно.
– Мне было весело, – сказал Купер. – Спасибо за сюрприз.
– Без проблем. – Это была Айрис. – Спасибо, что согласился выйти в последнюю минуту. И прости за телефон.
– Все в порядке. Я опробую тот совет с рисом.
Должно быть, Купер направился к дому, потому что Айрис остановила его.
– Эй! Я не получу объятий или еще чего-нибудь? – Последовала пауза, а затем визг. Видимо, Купер оторвал ее от земли. Я запретила себе плакать. Я была слишком зла для этого. Нельзя было позволять боли взять верх над остальными чувствами.
Когда машина тронулась, я встала и оправила края своего платья. Почему я все еще ждала здесь? Я могла просто вылезти через окно и встретиться с ним завтра, когда эмоции улягутся. Но я не уходила.
Купер вошел в комнату и щелкнул выключателем. От удивления он вскрикнул, а потом рассмеялся.
– Ты меня напугала.
Я не ответила.
– Ты соскучилась по мне? – Он осмотрел мое платье. – Вау. Потрясно выглядишь. У тебя было свидание?
И он, правда, это спрашивал? Он забыл?
– Нет. Сегодня у меня была та штука с выставкой. Ничего особенного.
Его улыбки будто и не бывало, и даже брови нахмурились.
– Нет, это ведь завтра.
– Да ладно? Хм. Кажется, никто не предупредил об этом художников и посетителей, которые пришли сегодня. – Мой голос был ледяным.
– Ты сказала, выставка двадцать первого.
– Сегодня двадцать первое, Купер.
– Да нет же, двадцатое, правда? Суббота?
Я издала вымученный смешок. Мне хотелось срывать картины с его стены и рвать их на куски, настолько меня переполняла злость.
