– А теперь объясните, как возникла травма у Яны? – попросил Олег Адольфович.
Мартин виновато качнул головой:
– Я встал ей на плечи…
– Что… Что вы сделали? – прервал Олег Мартина, удивлённо вытаращив глаза. – Не могу поверить… – Я, конечно, всё понимаю. Но ребята… вы же не в цирке «Дю солей»!
– Это был единственный шанс, – вздохнула Яна. – И мы его использовали.
– Я только на секунду, для опоры, – словно оправдывался Мартин.
– Я понимаю-понимаю, но тут и секунды хватит, – присмотрелся к Яне Олег Адольфович. – Давай-ка, дорогуша, ложись сюда, на столик, – и он указал на секционный стол.
Яна с трудом, с помощью Мартина, залезла на стол из нержавеющей стали.
– Устраивайся поудобнее. Хорошо, что я всех своих остальных клиентов убрал по отсекам. Ложись, ложись, всё стерильно, – успокоил Яну патологоанатом. – Он расстегнул на Яне халат. – Лежи спокойно, – сказал он. – Перед врачом не стесняются.
Мартин сделал вид, что он тоже врач. Ведь на нём был белый халат.
– Да, конечно, доктор… Не поворачивается голова, шея, как не моя, и рука…
– Онемела? – уточнил Олег Адольфович.
– Она и онемела и всё равно где-то болит. Я понимаю, что это взаимоисключающие вещи, но вот говорю, как есть. Извини, я понимаю, ты не любишь, когда больные трещат без умолку. Замолкаю, – сказала Яна.
– Нет, Яна, твой голосок звучит для меня, как музыка, – улыбнулся Олег Адольфович и принялся её осматривать.
Делал он это очень своеобразно. Очень-очень внимательно ощупывая и осматривая нежно и осторожно каждый сантиметр, вернее, миллиметр тела Яны, ощупывая каждую косточку, каждый суставчик. Яна закрыла глаза и мужественно терпела, ухватив Мартина за руку и крепко сжимая его ладонь.
Мартин очень нежно и чувственно легонько целовал её лоб, щеки, нос, губы…
– Вы отвлекаете меня, Мартин, – рассердился Олег Адольфович. – Здесь не самое лучшее место для ласк. Извольте перестать!
Мартин покорно выпрямился.
– Ну, что ж… После ваших цирковых кульбитов я готов объявить своё заключение, – сказал Петров.
– Пациентка будет жить? – закусила губку Цветкова, приоткрывая глаза.
– О, да! За это не беспокойтесь! Я сейчас попрошу вас, Мартин приподнять Яну. Да, вот так… Посадите ее и очень крепко держите. Да, под мышками, параллельно груди. Только сильно ее держите.
Яна, расширившимися от ужаса глазами смотрела на Олега Адольфовича.
– Олег, будет больно?
– Яна, я не знаю. Я с живыми пациентами редко работаю. Шучу! Больно будет! Мартин! – закричал патологоанатом, и после этого раздались резкий щелкающий звук и отчаянный вопль Яны.
Она обмякла в руках Мартина и еле сдержалась, чтобы не заплакать. Зато она впервые увидела слёзы в глазах Мартина. Это ее тронуло.
– Вывих? – спросил Мартин у Олега Адольфовича.
– Он самый. Но теперь всё в порядке. Могло быть и хуже, – строго сказал патологоанатом.
– На этом всё? – испуганно спросила Цветкова.
– С плечом – да. Остались ссадины, три кровоподтёка, я бы сказал – следы борьбы сексуального характера.
– Что?! – Брови Мартина взлетели вверх.
– Но изнасилования нет! – успокоил его Олег Адольфович.
– Конечно, нет! Я же в сознании была! – воскликнула Яна. – Я и сама могу это подтвердить. Ну, хотел мерзавец меня изнасиловать, но я сопротивлялась! Чего такого? Дело житейское, – попыталась она понизить градус малоприятного известия для Мартина, так спокойно выданного Олегом Адольфовичем.
Но глаза Мартина потемнели от гнева.
– Что?! Обыденное дело?! Да… Кто?!
Яна поняла, что зря стала развивать эту тему. Очень зря.
– Ну, были у меня такие эпизоды в жизни, и что? Да мало ли идиотов! Я-то тут при чём?
– Я убью его, – выдохнул Мартин и сжал кулаки.
– Молодой человек, успокойтесь, – деликатно кашлянул Олег Адольфович, который был не намного старше Мартина. Он взял его запястье и сказал: – Да у вас пульс под сто тридцать. Возьмите себя в руки! Ничего же не случилось и слава богу. Не надо так волноваться, а то так и до удара недалеко. Давайте я вам капельки накапаю. Пустырничек, он, знаете ли, еще никогда никому не мешал… – Петров открыл стеклянный шкафчик и зазвенел пузырьками. – Вот, выпейте… – Он протянул мензурку с тёмной настойкой Мартину.
Тот махнул не глядя и вернул пустую тару Петрову.
– Спасибо.
Яна сидела молча, сосредоточенно пытаясь шевелить больной рукой.
Мартин мрачно произнёс:
– Теперь будешь ходить только с сопровождающим.
Яна улыбнулась:
– Даже в туалет?
– Маньяки-насильники тучами вьются у женских кабинок.
– Согласен, – хмыкнул Олег Адольфович.
– К каждой женщине охранника не приставишь, – вздохнула Яна.
– Не каждой женщине это требуется. А вот тебе – обязательно! – строго сказал Мартин.
– Кто бы сомневался.
– Вы как дети, честное слово. Прекратите браниться, – встрял патологоанатом. – Хочу тебе, Яночка, еще кое-что сообщить.
– А у меня еще что-то сломалось? – удивилась она. – Рука уже отходит и стала двигаться. Глядите… – Она пошевелила пальцами у них перед носом.
– Это замечательно, – сказал Мартин. – Но что вас, Олег Адольфович, еще беспокоит в Яне?
– Конечно, нужен рентген, но мне кажется, что есть трещина в ключице. Могу выписать направление, у меня есть бланки.
– Не надо! – потрясла головой Яна. – Зачем лишний раз облучаться? Я тебе верю. Трещина, значит, трещина. Хорошо, что не перелом.
– Это я виноват? – побледнел Мартин.
Олег Адольфович внимательно посмотрел на них и строго сказал:
– Ребята, вы такие чудные, честное слово. Наблюдать за вами – одно удовольствие! Я Яну такой давно не видел. От вас идет, вернее, исходит огромная энергетика. С вами рядом находиться трудно, но это – комплимент! А вы, Мартин…
– Можно на «ты», – предложил Мартин.
– Хорошо, я не очень люблю запанибратскую форму общения, трудно перехожу на «ты», но я постараюсь. Мартин, ты давно вставал на весы? Рост, вес свой знаешь? И посмотри на Яну.
– Это был единственный шанс, – вступилась за Мартина Цветкова.
– Я это понимаю. Но могло, дорогие мои, быть намного хуже. Перелом шейного или грудного отдела позвоночника, например. А так… трещина. Это не ерунда! Сейчас я сделал обезболивание, но требуется фиксация в неподвижном состоянии. Есть такие пращевидные повязки. Ее нужно носить постоянно две – четыре недели, пока не исчезнет боль.
