– Я же говорю, что у меня память замечательная!
– Откуда ты её знаешь? Кто она? – Пётр Иванович убрал снимки.
– Маринка-то? Она раньше с нами работала. Правда, недолго. Потом ушла. Вот и всё. Как теперь выясняется, этим тоже спасла себе жизнь. Или нет? – испугалась Света. – Её тоже… убили?
– На этих снимках удачливые девушки. Им повезло. Все остались живы, – успокоил Светлану Пётр Иванович.
– Значит, ей повезло два раза, – вздохнула Света.
Ольшанский качнул головой:
– Это точно. Под счастливой звездой родилась. Если не считать занятие проституцией, конечно… Когда точно она от вас ушла?
– За месяц до нападения, может… Я уже не помню точно, – вздохнула Света.
– Ты думаешь, это имеет какое-то значение? – повернулась к следователю Яна.
– Пока не знаю. Света, а девушки в вашей группе часто менялись? Многие уходили с трассы?
– Смеётесь? Просто так с трассы уйти невозможно. Ни вообще, ни к другому сутенёру. Если только сутенёр сам не проиграл тебя в карты.
– Как же ты соскочила с крючка? Воспользовалась тем, что твоих товарок убили и началось следствие? – спросил Пётр Иванович.
– Или тебя отпустили из-за того, что ты беременная? – с участием поинтересовалась Яна.
Света посмотрела на них как на слабоумных.
– Вы что, не поняли? Да хоть три раза я беременная – никто меня не отпустит! Друг один помог, вот я и свалила.
– Вот как? – поднял бровь следователь. – И как это произошло?
– Обычно, – сказала Света. – Договорились, и он меня с трассы увёз и спрятал.
– Не припомнишь, когда это произошло? До или после убийства девушек с трассы? – спросил Пётр Иванович.
– Точно я не скажу, но примерно через неделю. А вы думаете, сутенёр замешан в убийстве?
– Странно, что следствие на это не обратило внимание, – задумался следователь.
– А кто знал, что он сутенёр? До этого не докопались. По жизни он – обычный человек. На лбу у него не написано, чем он на самом деле занимается.
– А тебя – единственную выжившую – не спрашивали о сутенёре? – Пётр Иванович сурово свёл брови.
– Нет, не спрашивали. А уж по какой причине, узнайте у своих же, – криво улыбнулась Света, давая понять, что их бизнес контролировали сами же полицейские. – Ещё вопросы? – спросила она и положила руку на живот.
Яна ей улыбнулась:
– Прости, что замучили вопросами, но это важно, очень-очень важно. Спасибо, ты нам помогла. Будь счастлива – и ты, и твой малыш!
Светлана тоже улыбнулась и встала.
– Да я всё понимаю. Может быть, перекусите у нас? Шашлык нежнейший, зелень, соки, вино.
– У меня что-то аппетита нет, – вполне искренне сказала Яна.
Светлана ответила:
– Я рада, что могла хоть чем-то помочь.
– Тогда прощайте, дорогая. – Пётр Иванович открыл дверь перед Яной, выпуская её на улицу, на свежий воздух, потому что в кафе совсем не работала вентиляция.
– Ты думаешь то же, что и я? – спросила Яна.
Ольшанский кивнул.
– Тогда я позвоню Марине, – сказала Цветкова.
– Это будет не лишним, – улыбнулся Пётр Иванович.
Глава 17
Городская больница выглядела как большинство питерских зданий – солидно и мрачновато. Фасад давно требовал ремонта. Но внутри было чисто – недавно сделали ремонт. Ольшанского и Цветкову ждала встреча с Германом Григорьевичом Даларьянцем – уважаемым человеком, профессором, но в то же время сутенёром Марины.
Пётр Иванович добился встречи с Даларьянцем с большим трудом, проявив чудеса дипломатии и, естественно, предъявив свои корочки. Его с Яной отвели к лечащему врачу Даларьянца – Льву Сергеевичу. Лев Сергеевич был очень занят, но встретил посетителей приветливо.
– Здравствуйте! Проходите, садитесь. Чем могу быть полезен? – спросил он, перекладывая на столе истории болезней.
– Лев Сергеевич, – сказал Ольшанский, – нас интересует ваш пациент Даларьянц.
Врач на мгновение задумался.
– Даларьянц? Ишемическая болезнь сердца. Ему показано аортокоронарное шунтирование. Готовим к операции. Любое волнение его может просто убить, понимаете?
– Мы учтём, зададим несколько вопросов и всё.
– Вопросы бывают разные… – вздохнул врач. – А вы его студентка? – обратился он к Цветковой.
– Аспирантка, – ответила Яна, не моргнув глазом.
– В вашем распоряжении не больше двадцати минут, – встал из-за стола доктор. – Прошу за мной, я вас провожу.
Они прошли по длинному больничному коридору, и доктор распахнул дверь в одноместную палату.
– Герман Григорьевич, добрый день, – сказал он. – К вам посетители. А мне разрешите откланяться, – и с этими словами врач вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Яна окинула взглядом просторную палату. На кровати лежал полный лысоватый мужчина в шёлковой пижаме и смотрел телевизор. В палате были кондиционер и холодильник.
Даларьянц молча уставился на посетителей. Глаза у него были неприятные – цепкие, блёклые, словно выцветшие, глубоко посаженные.
– Следователь Ольшанский, – представился Пётр Иванович. – И моя помощница Яна Карловна Цветкова.
– Здравствуйте. Чем обязан? – Даларьянц взял с тумбочки пульт и выключил телевизор.
В палате сразу стало тихо, только было слышно, как шлёпала мокрая тряпка по линолеуму – санитарка мыла пол в коридоре.
– Вы любитель выпить? Разве вам можно? – не сдержалась Яна, с удивлением отмечая количество алкоголя на столике около больного человека.
Даларьянц не удостоил Яну ответом.
– Так я слушаю вас, – спокойно сказал он. – Какие у вас вопросы?
Ольшанский подошёл к кровати.
– Вопрос один, но очень ёмкий. Мне бы хотелось, чтобы вы раскрыли секрет вашей основной профессии по продаже молодых женщин.
Даларьянц неопределённо хмыкнул и грубо ответил:
– Ты мне привёл новую потаскуху? Старовата, но по дешёвке сойдёт на…
Он не успел договорить, как получил короткий сокрушительный удар кулаком в толстый желейный живот. Рука следователя вошла в пузо негодяя фактически по локоть, вызвав волну колыхания до подбородка, словно цунами. Неприятный смешок Даларьянца сменился хриплым свистящим вдохом, словно он на мгновение перестал дышать, глаза вылезли из орбит, а лицо покраснело, как свёкла.
Яна окаменела от неожиданности.
Пётр Иванович, как только этот мешок с дерьмом начал впускать в себя воздух, схватил его за горло, словно собирался удушить. Даларьянц засучил ногами, пытаясь вырваться, но хватка у Ольшанского была железная.
