– Слышь ты, мразь! – прошипел он Даларьянцу в лицо. – Ты кем себя, шваль, возомнил? Торговец человеческим телом! Ты сейчас только пикни, я тебя устрою туда, где твоя жирная туша придётся, как никогда, кстати. Ты, сволота, шутки юмора решил пошутить? Я юмор люблю… Сейчас сдавлю твою жирную шею покрепче и тебе – каюк. Понял? Я тебе доступно объяснил, урод?
– Всё-всё… начальник, отпусти… Я всё понял, я понятливый… Пусти… извини…
Ольшанский отпустил его и выпрямился:
– Так-то будет лучше, стервец.
Даларьянц тяжело дышал и потирал шею.
– Так что надо-то? Спрашивайте!
Ольшанский придвинул ногой стул и сел. Яна опустилась на небольшой диванчик.
– Слушай меня внимательно. Род занятий твой уже не секрет, об этом мы поговорим в другой раз и в другом месте. Сейчас я хочу услышать чёткий и ясный ответ на мой вопрос: «Почему ты поменялся “точками” и с кем?» Я ясно излагаю?
Даларьянц закивал лысеющей головой:
– Да, конечно, ясно… Тут, знаете ли, такое дело…
– Давай, не тяни, – надавил на него Ольшанский. – Иначе в другом месте поговорим.
Даларьянц тяжело задышал, но через минуту открыл рот:
– Профессорская зарплата – это гроши, – начал он. – Нищим и то больше подают. Появился приятель, втянул меня в этот бизнес, стали девочек «крышевать». Дальше – больше… Втянулся, засосало в это болото…
– Ты, давай, на жалость не дави, – подогнал его Пётр Иванович.
Яна с восхищением посмотрела на следователя. Щуплый, небольшого росточка, а настоящий мужик!
Даларьянц нагнулся к тумбочке, плеснул в рюмку коньяк и выпил, поставив со стуком рюмку на тумбочку.
– Я игрок, – сказал он. – Карты для меня – это всё. Слабое место моё. Сто раз зарок давал, но всё мимо… Слабоват я, сила воли отсутствует напрочь…
– Ближе к делу, – предупредил Ольшанский.
– Так я к этому и веду!
– Марина тут при чём?
– Марина? Так я её Валере проиграл. Он её и забрал.
– Кто это – Валера? – поинтересовалась Цветкова.
– У Валеры тоже «точка». На той же трассе.
Даларьянц снова налил себе коньяк и предложил посетителям:
– Не хотите? Может, фруктов, колбаски, сыра?
– Спасибо, не надо, – холодно отказалась Яна. Этот человек вызывал у неё приступ тошноты.
– А почему вы играли именно на Марину? Она нравилась Валере? – спросил следователь.
Даларьянц захохотал, колыхаясь жирными телесами:
– Нравилась? Обычная потаскуха! Случайный выбор.
– Ну и что было дальше? Не тяни резину.
– Прошло дня три, – продолжил Даларьянц, – звонит мне Валера и просит поменяться «точками» и девочками. Я, конечно, удивился, но он мне лапши на уши навешал, что клиентам якобы нужно разнообразие – я и повёлся. Поменялись. Но я его предупредил – это ненадолго.
Яне очень хотелось запульнуть в его самодовольную рожу чем-нибудь тяжёлым.
– Да… поменялись… и мои девочки погибли. Но я-то остался не в накладе, я получил всех девушек Валеры. Разницы в принципе никакой – девки одни лярвы, кикиморы болотные.
– Валера не заявил свои права на этих девушек?
– Валера погиб.
– Вот как? – поднял брови следователь. – И каким же образом?
– Дело, как всегда, тёмное. Дорожная авария, обгоревший труп. Валера трижды был под судом – его голыми руками не возьмёшь. Так вот поди ж ты… Конечно, всё списали на дорожное происшествие. Кому охота копать смерть бандита? Собаке, как говорится, собачья смерть. А он явно был чем-то или кем-то напуган. Захотел убраться со своей «точки», а денег всё-таки пожалел, вот и поплатился. Я потом кому надо на лапу сунул, мне результат экспертизы дали почитать. Там чёрным по белому написано: применялись пытки – кости переломаны. А что если я следующий? Девочек погубили, а потом моя очередь? – Даларьянц снова потянулся к бутылке, которую осушил больше, чем наполовину.
Ольшанский подмигнул ему:
– Значит, скрываешься в больничной палате от карающего меча?
Даларьянц хмуро ответил:
– А что вы бы делали на моем месте? Жить-то всем хочется… И плановое обследование никому не помешает. Кстати, мне полагается адвокат?
– Когда предъявят обвинение, появится и адвокат. А пока своими силами обходись.
– Я слышал, что главарь банды, убивший девушек, уничтожен?
– Да, это так. Вот взгляни… – Ольшанский протянул фото главаря. – Лаврухин Анатолий Яковлевич. Не доводилось встречаться?
Даларьянц аккуратно взял фото и поднёс близко к глазам. Потом, сопя, полез в тумбочку и вытащил очешник. Водрузил на нос очки в роговой оправе и снова уставился в снимок.
– Ну что? – поторопил его Ольшанский.
– Нет. Не знаю. Никогда не встречались, – ответил Даларьянц и отвёл глаза.
– Это точно?
– Точнее не бывает.
– Ну что же… – вздохнул следователь и убрал снимок в папку. – Не знаешь, значит, не знаешь. Память короткая?
Даларьянц напрягся и даже повысил голос до визга:
– Не знаю я никакого Лаврухина! Что, я всех бандитов должен знать?! Много чести!
Ольшанский успокаивающе махнул рукой:
– Ну-ну… Не надо так волноваться. Прости, что отняли время. Отдыхай пока… – и он направился к двери.
Яна двинулась за ним.
– Только если вспомнишь что, позвони, слышишь? Это тебе сейчас ой как надо, это тебе в зачёт пойдёт. Ладно, отдыхайте пока, гражданин Даларьянц, – вздохнул следователь, и они с Яной закрыли за собой дверь в палату.
Пройдя обратным путём по больничному коридору, они оказались на улице. Яна зябко повела плечами:
– Кругом одни бандиты…
Ольшанский усмехнулся:
– Это как посмотреть… Ясно, не консерватория… Может, пойдём перекусим? Что-то я проголодался. Тут недалеко местечко знаю замечательное. Пойдём, а? Есть очень хочется.
Яна отрицательно качнула головой:
– Аппетита нет. Да и дела у меня. Не сердись, Пётр, хорошо?
– Да как можно на тебя сердиться? – улыбнулся Пётр Иванович. – Куда тебя подвезти?
Яна хотела повидаться с матерью Мартина без присутствия любимого. Ей казалось, что она так быстрее и лучше найдёт с ней общий язык. Но объяснять это Ольшанскому она не стала, а только спросила:
– Слушай, а мне не показалось, что этот жирный боров соврал? Он, кажется, Лаврушина узнал.
– И я того же мнения, – кивнул следователь. – Врёт, гадюка, как сивый мерин. Но ничего, я еще из этого сутенёра лапшу нарежу… Сейчас за ним будет вестись круглосуточное наблюдение.
