Марта уткнулась лицом в юбку Вероники и зарыдала. Мать стала гладить дочь по затылку.
– Ты же не знала, милая. И никто не знал! Никто! Ни одна душа!
– Я хотела сделать сюрприз, – стонала Марта, – порадовать папу… мамочка. Я очень его любила… обожала… папулечка…
Ника протяжно вздохнула.
– Значит… Макс умер из-за больного сосуда?
– Да, – согласилась Дюдюня, – патологоанатом сразу определил – произошел разрыв аневризмы. Это всегда хорошо видно. В смерти вашего младшего сына никто не виноват. То, что он ушел в мир иной почти одновременно с отцом, трагическое совпадение.
– Поняла, – прошептала Вероника. – А Коля испугался до смерти?
– Страх – самая сильная эмоция человека, – произнес Миша, – он тесно связан с физиологическими процессами. Управляет этим процессом гипоталамус. Он посылает сигнал гипофизу, тот дает команду надпочечникам на выброс адреналина. Благодаря последнему резко учащается сердцебиение, возрастает приток крови к мышцам. Высвобождение адреналина связано с раскрытием кальциевых каналов. Кальций попадает в клетки сердца, заставляет сердечную мышцу сильнее сжиматься. Пока кальций продолжает поступать, сердечная мышца не может расслабиться. При сильном испуге в кровь может выплеснуться очень много адреналина. И что произойдет? Аритмия, падение давления до критически низкой отметки, потеря сознания, летальный исход. И не следует думать, что это случится лишь с тем, у кого есть заболевание сердечно-сосудистой системы. Нет. Совершенно здоровый с точки зрения кардиолога человек тоже быстро покинет этот мир.
– Нет мне прощения, – стонала Марта, ее плечи тряслись, слышались рыдания.
– Дорогая, умоляю, не надо, – пролепетала Вероника, – значит, папе так на роду было написано. Это судьба. Перестань рыдать. Пожалей меня. Сядь в кресло.
Марта издала стон, потом вытерла лицо юбкой матери, встала и выбежала из комнаты с такой скоростью, что я не смогла проследить за ней глазами.
Вероника расправила юбку своего красивого, явно дорогого платья и начала:
– Господа, то, что вы рассказали, не должно выйти за пределы этой комнаты. Смерть Коли трагедия для меня и для семьи, но Марта не хотела ничего плохого. Наоборот, ее переполняло желание доставить Николаю Петровичу радость. Коля был прекрасный отец, он никогда не выделял кого-то из детей, не имел любимчиков. Сыновья и дочери получили самое лучшее образование, были устроены на работу, у каждого в кошельке есть кредитка. Отец никому не отказывал ни в деньгах, ни в совете. Но Марта младшая, поэтому Николай проводил с ней больше времени, чем со старшими. Девочка борец за правду. Много усилий пришлось потратить, чтобы внушить ей, что не всегда истину можно людям в лицо бросать. Порой большая доблесть – промолчать. Еще Николая Петровича волновала неустроенная личная жизнь Марты. Остальные наши дети счастливы, а она одна. Последний год Коля постоянно ее после ужина к себе уводил, объяснял: надо снизить градус требований к кавалеру, научиться гибкости, умению уступать. Да только не в коня корм. Муж очень любил Марту. А она, хоть и злилась порой на отца, обожала его. Я уже говорила вам, они похожи характерами. О господи!
Вероника встала.
– Очень вас прошу, никому ни слова. Я никогда не открою правду ни Илье, ни невестке, ни Лизе, ни ее мужу. В противном случае они могут обвинить Марту в кончине Коли. Все переругаются, и случится то, чего боялся Николай Петрович: семья развалится. А он всегда хотел, чтобы мы жили как единый организм. Я обязана сохранить любовь между членами семьи. Ради памяти Коли. Понимаете?
– Конечно, – кивнула я, – мы никогда не нарушаем договор. А в нем сказано о сохранении расследования в тайне. Вы наш клиент, мы сообщили вам, по какой причине скончался Николай Петрович и почему ушел из жизни Максим. Как вы, госпожа Каменева, распорядитесь информацией, нас не касается. Только вам решать: открыть кому-либо истину или нет. Дело уйдет в архив. Все. И последнее: Айпетри не существует. Энергетический вампир в доме не живет. На этот счет не волнуйтесь. Дом безопасен для житья.
– А вы, случайно, не узнали, кто и почему оборудовал подземелье? – вдруг спросила Ника.
Я замешкалась с ответом, на помощь пришла Дюдюня:
– Дом, который приобрел Каменев, когда-то давно принадлежал священнику. После большевистского переворота батюшка прикинулся простым мирянином. А его прихожане сделали подземный ход, чтобы тайно ходить к отцу Владимиру, который продолжал служить дома.
– А-а-а, – протянула Вероника, – вон оно что! Спасибо. Мне не хочется покидать дом, в котором каждый кирпичик напоминает о любимом муже. Надеюсь, дети будут того же мнения.
Глава тридцать восьмая
Отъехав от особняка Каменевых, мы с Димоном некоторое время молчали. Я первой нарушила тишину:
– Странно. У меня остались вопросы. Первый возник, еще когда мы находились во флигеле покойного Николая. Сейф. Он был пустым, в нем была лишь щепочка – ключ от входа в подземелье. Почему она лежала просто так?
– А как она должна была валяться? – удивился Димон.
– Вот-вот, именно валяться, – подчеркнула я, – а вещь-то важная. Почему она лежала без коробки? Просто так? Легко ведь потерять «ключ».
Коробков откинул спинку сиденья.
– Зачем она Николаю? Он небось вниз давным-давно не спускался. По-хорошему ему следовало заложить вход в подвал и жить, не вспоминая о прошлом.
– Пыль, – протянула я.
– Где? – не понял Коробок.
– Вероника говорила, что супруг не любил, когда кто-то входил в его часть дома без приглашения, – уточнила я. – И порядок там он старался поддерживать сам. Серый налет на полках, в коридоре Каменева не особенно смущал. А в сейфе было чисто.
– Значит, он просто его не открывал, – резюмировал наш компьютерный гений.
– Какой смысл приобретать сейф, если им не пользуешься? – не утихала я. – Нет, там что-то хранилось. Возможно, конверт, из него и выпала деревяшечка. Кто-то взял содержимое несгораемого шкафа, он не заметил, что «ключ» выпал. А пыли нет, потому что она осела на папке или книжке, короче, на том, что хранилось в сейфе.
– Остались вопросы, – согласился Димон. – Лично я не могу объяснить, почему сейф открывался с помощью кода, состоявшего из даты рождения Марты. Почему не Вероники?
– Мужья редко помнят такую информацию, – засмеялась я. – Любого представителя сильного пола легко нокаутировать простым вопросом.
– Каким? – заинтересовался Димон.
Я повернула налево.
– Сколько лет твоей маме! Услышав эту фразу, большинство мужчин начинает бормотать: «Маме? Лет? Моей? Э… э… э… Ну… где-то чуть больше сорока… наверное».
Димон наклонился и открыл бардачок.
– Мать не имеет возраста. Мама – это мама. А меня удивила одежда. Понимаешь, о чем я веду речь?
