— Черного корсара ничем не испугаешь. Пока еще ни одно судно не могло устоять перед «Молниеносным», да говорят еще, что капитан хочет идти на таран.
— Черт возьми! Если дело и дальше так пойдет, то рано или поздно «Молниеносный» обломает себе нос.
— Он крепок, как утес, мой дорогой.
— Но и утесы иногда рушатся.
— Типун тебе на язык!
В этот момент голос Черного корсара неожиданно прорезал тишину, царившую на борту корабля.
— Маневровые! Поставить марса-лиселя и брам-лиселя!
Марсовые тотчас же развернули добавочные паруса.
— В погоню!.. — воскликнул Кармо. — Видать, испанец идет неплохо, раз «Молниеносному» потребовались лиселя.
— Говорят тебе, это линейный корабль, — твердил Ван Штиллер. — Смотри, какие у него высокие мачты.
— Тем лучше!.. Будет дело!
В этот миг с вражеского корабля раздался чей-то громкий голос. Ветром его донесло до пиратов:
— Внимание!.. Подозрительный корабль с левой!.. Флибустьеры увидели, как Черный корсар, нагнувшись к Моргану, что-то ему прошептал, а затем, спустившись с мостика на квартердек, воскликнул:
— Взять штурвал на себя!.. Ребята, в погоню!..
Всего лишь миля разделяла корабли, но скорость была велика у обоих, и расстояние между ними ничуть не уменьшалось.
Прошло около получаса, и вдруг на испанском корабле вспыхнуло ослепительное зарево, осветившее мостик и часть рангоута. Вслед за тем по черным волнам моря раскатился гром орудий, отдавшийся глухим, не смолкающим гулом у самого горизонта.
Мгновенье спустя в воздухе послышался знакомый флибустьерам свист ядер, и огромный сноп брызг взмыл вверх в двадцати локтях от кормы пиратского корабля.
Никто из корсаров не проронил ни слова. На лице Черного корсара, презрительно встретившего посланцев смерти, появилась саркастическая улыбка.
После первого залпа, означавшего предупреждение преследователям, вражеское судно переменило галс, обнаружив решительное намерение направиться в залив, к Маракайбо.
При виде этого маневра Черный корсар, прильнув к фальшборту у вантов, обратился к Моргану.
— На бак, синьор! — приказал он.
— Открыть огонь?
— Нет, еще слишком темно. Приготовьте все для абордажа.
— Пойдем на абордаж, синьор?
— Там видно будет.
Сойдя с полуюта, Морган позвал боцмана и отправился с ним на палубу, где человек сорок с обнаженными абордажными саблями и ружьями в руках столпились на полубаке.
— Живо!.. — скомандовал он. — Приготовить абордажные дреки.
Обратившись затем к морякам, укрывшимся за фальшбортом, он приказал:
— Подготовьте мостки, привалите матрацы к бортам!
Все сорок корсаров с бака молча, соблюдая полный порядок, принялись за работу под придирчивым взглядом помощника.
Эти люди неукоснительно повиновались Черному корсару, но и перед Морганом, человеком несгибаемой воли и львиной храбрости, трепетали.
Наделенный необыкновенной физической силой и выносливостью, красотой, обаянием и душевной щедростью, Морган, как и Черный корсар, умел покорять сердца видавших виды морских волков и заставлял слушаться с полуслова.
Под его руководством, менее чем за двадцать минут, между правым и левым бортом были воздвигнуты два мощных заслона из бревен и бочек, наполненных железным ломом для защиты квартердека и полуюта на случай, если враги ворвутся на палубу.
Пятьдесят ручных гранат были уложены возле бревен, абордажные кошки — на фальшборте и на скатанных матрацах, образовавших нечто вроде амбразур.
После этого Морган отозвал людей на полубак. Встав у бушприта, он наблюдал за кораблем, придерживая одной рукой саблю, а другой — пистолет.
В это время вражеское судно находилось не более чем в шестистах — семистах метрах. Полностью оправдывая свое название, «Молниеносный» уверенно сокращал дистанцию, готовясь нанести противнику страшный, неотвратимый удар.
Несмотря на темноту безлунной ночи, испанский корабль можно было уже разглядеть.
Как и подозревал Ван Штиллер, это был линейный корабль весьма внушительных размеров: над высокими бортами возвышался огромный полуют, все три мачты гнулись от множества надутых парусов.
Это было военное судно, несомненно хорошо вооруженное и управляемое многочисленным и закаленным в боях экипажем, готовым оказать упорное сопротивление.
Любой другой корсар с Тортуги вряд ли пошел бы на риск: ведь при благоприятном исходе сражения на вражеском судне нечем было поживиться. Другое дело, если это был бы торговый корабль или галера, нагруженная сокровищами из рудников Мексики, Юкатана и Венесуэлы, которые привыкли грабить морские разбойники. Но не так поступал Черный корсар, не помышлявший о богатстве.
Возможно, что во вражеском судне он видел мощного союзника Ван Гульда, спешившего пополнить эскадру адмирала Толедо или укрепить оборону Маракайбо, потому и стремился уничтожить его сейчас, чтобы не иметь с ним дела в будущем.
Когда расстояние между судами сократилось до пятидесяти метров, испанец, видя, что преследователь от него не отстает, и не сомневаясь больше в зловещих замыслах корсара, снова дал залп из самой мощной пушки.
Ядро на этот раз упало не в море. Пробив фор— и грот-марсели, оно срезало бизань-гафель и повалило черный флаг флибустьера.
Оба старших артиллериста с квартердека обернулись к Черному корсару, стоявшему по-прежнему у штурвала с рупором в руках.
— Не пора ли начинать, капитан?
— Рано, — ответил корсар.
Третий выстрел, прозвучавший оглушительнее первых, раздался над морем, и новое ядро понеслось в направлении пиратского корабля. На этот раз оно пробило корму в трех шагах от штурвала.
Сардоническая усмешка вновь озарила чело бесстрашного флибустьера, но он оставался безмолвным.
«Молниеносный» летел, словно черная птица, рассекавшая грудью ветер. Он все более ускорял свой бег, угрожая вражескому кораблю высоким водорезом, глухо разрезавшим морские волны.
Вид судна, словно возникшего из глубины моря, не подававшего ни малейшего признака жизни и не отвечавшего на угрозы, точно на нем не было ни души, должно быть, производил зловещее впечатление на суеверных испанцев.
Внезапно до флибустьеров донесся невообразимый шум. На вражеском корабле послышались отчаянные вопли и поспешные приказания.
Чей-то властный голос, по-видимому это был командир, раздался в потемках:
— Брасопить слева! Взять штурвал на себя! Из бортовых орудий — огонь!
Оглушительный залп прогремел с борта испанского корабля. И будто ночь внезапно озарилась вспышками молний. Семь пушек правого борта и оба штурмовых орудия с палубы изрыгнули огонь на корсаров. Ядра посыпались на корабль. Падали паруса, рвались снасти, катились ядра, рушились фальшборты, но ничто не могло остановить порыва «Молниеносного».
