Протянув вверх длинные и тонкие, как у паука, руки, каталонец подтянулся и влез на могучий сук. Следом за ним с замечательной быстротой вскарабкались на деревья и все остальные.
Старый солдат ловко перескочил на другой сук, протянувшийся чуть ниже, оттуда — на другое дерево и так продолжал свое воздушное путешествие, внимательно приглядываясь к сучкам и листьям, попадавшимся на пути.
Добравшись до густого сплетения лиан, он внезапно спрыгнул на землю, издав радостный крик.
— Эй, каталонец! — окликнул его Кармо. — Никак, ты нашел кусок золота? Говорят, его здесь полно.
— Нет, это всего-навсего кинжал, но для нас он дороже золота.
— Конечно, если всадить его в сердце губернатору!
Черный корсар также спрыгнул на землю и поднял короткий клинок с узорчатым лезвием и тонким, как игла, острием.
— Его, наверное, потерял капитан, сопровождающий губернатора, — заметил каталонец. — Я его видел у него за поясом.
— Значит, они спустились здесь, — заметил корсар.
— Смотрите-ка, вон тропа, которую они прорубили топорами в зарослях. Ведь у каждого на седле было по топору.
— Отлично, — сказал Кармо. — Это позволит нам избежать напрасного труда, и мы будем продвигаться гораздо быстрее.
— Итак, до них очень далеко. Были бы они близко, мы бы услышали удары их топоров.
— Они опередили нас на четыре или пять часов,
— Это много, но мы все равно их догоним.
Флибустьеры и каталонец двинулись по тропинке, проложенной беглецами в девственной чаще. В том, что здесь недавно побывали люди, не было никакого сомнения: срубленные ветви не успели завянуть и во множестве валялись на земле.
Вскоре, чтобы наверстать упущенное время, все пятеро перешли на бег. Но внезапно им пришлось сбавить скорость — впереди возникло непредвиденное препятствие: земля у подножия гигантских деревьев оказалась сплошь устланной густым ковром колючей ансары — растения, весьма распространенного в джунглях Венесуэлы и Гвианы и делающего лес почти непроходимым. Шипы их настолько остры, что прокалывают не только ткани, но зачастую и подошвы ботинок. Африканец, шедший босым, а также Кармо и Ван Штиллер, не имевшие высоких сапог, вскоре очутились в безвыходном положении.
— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер, первым наткнувшийся на колючку.
— В ад и то, наверное, легче пробраться. Того и гляди, оставишь здесь шкуру, как святой Варфоломей
[9]
.
— Акула тебя подери! — заорал Кармо, тут же подскочивший от боли. — Хромать нам всем, если дело пойдет так дальше. Не мешало бы лешему вывесить объявление: «Проход запрещен».
— Не беда, мы найдем другой, — подбодрил его каталонец. — Жаль только, что уже день на исходе.
— Неужели придется остановиться? — спросил корсар.
— Судите сами!..
Как-то разом в лесу воцарилась глубокая тьма, заполнившая все его уголки.
— Но беглецы ведь тоже остановятся? — спросил корсар, нахмурив брови.
— Да, до восхода луны, — отвечал каталонец.
— А когда взойдет луна?
— В полночь.
— Тогда устраиваем привал, — дал команду Черный корсар.
Глава XXI. В ДЕВСТВЕННОМ ЛЕСУ
В ожидании восхода луны маленький отряд выбрал местечко под корнями огромной суммамейры, возвышавшейся над всеми деревьями джунглей.
Суммамейры, достигающие зачастую шестидесяти и даже семидесяти метров, опираются на собственные подпорки в виде узловатых корней необычайной толщины. Симметрично располагаясь вокруг ствола, они образуют причудливые арки, под которыми могут поместиться свыше двадцати человек.
Это укромное убежище предохраняло корсара и его друзей от любых напастей как со стороны людей, так и зверей.
Кое-как примостившись под корнями лесного великана и наскоро проглотив по кусочку мяса с сыром, путники решили с пользой провести оставшиеся четыре часа и вздремнуть, прежде чем продолжать погоню. Не считая разумным всем оказаться в объятиях Морфея, они установили дежурство.
Пошарив в траве и осмотрев все вокруг, дабы убедиться в отсутствии змей, они воспользовались советом каталонца и набрали, каждый для своего ложа, побольше листвы, опавшей с громадного дерева. Растянувшись на мягкой подстилке, путники спокойно заснули, а африканец и Кармо встали на страже, чтобы охранять покой спящих.
Беспросветная тьма сменила сумерки, длящиеся на экваторе буквально минуты, и многоголосый хор птиц и зверей разом смолк.
На несколько минут воцарилась тягостная тишина, словно все пернатые и мохнатые обитатели леса исчезли или погибли по мановению волшебной палочки, но вскоре до слуха часовых из темноты донесся такой неистовый гвалт, что Кармо, не привыкший ночевать в джунглях, подскочил от страха.
Казалось, на деревьях засела целая свора собак, принявшаяся лаять, рычать, завывать… Ко всем этим звукам присоединялся какой-то странный скрип, будто издаваемый ржавыми колесами.
— Акула тебя подери! — выругался Кармо, задирая голову кверху. — Что там за гвалт? Можно подумать, что здешние собаки летают, как птицы, и царапаются, как кошки. Как они туда забрались? Не знаешь, черный кум?
Вместо ответа африканец тихо рассмеялся.
— А это кто так расшумелся?.. — продолжал Кармо. — Похоже, будто сотня моряков решила раскрутить все снасти, чтобы произвести чертовски трудный маневр. Это что — обезьяны, кум?..
— Нет, белый кум, — ответил африканец, — это лягушки, всего только лягушки.
— И это они так квакают?
— Да, кум.
— А это кто же такой?.. Слышишь? Будто сотня кузнецов колотит по жести, чтобы изготовить котлы для преисподней.
— Это тоже лягушки.
— Акула их подери!.. Скажи мне это кто-нибудь другой, я наверняка бы принял его за шутника или безумца. А это что еще за лягушки?
В этот миг из джунглей донесся такой мощный рев, перешедший в легкое подвывание, от которого нестройный хор лягушек разом смолк.
Явно взволнованный, африканец живо обернулся в ту сторону и поспешно схватил лежавшую рядом аркебузу.
— Видать, это — властелин, раз он рычит так громко, а вовсе не лягушки, не так ли, мой друг?
— О да! — воскликнул африканец с дрожью в голосе.
— Кто же это?
— Ягуар.
— Гром и молния!.. Коварный хищник?
— Да, кум.
— Уж лучше повстречать трех разбойников, вышедших на мокрое дело, чем этого кровожадного зверя. Говорят, он не менее страшен, чем индийские тигры.
