— И африканские львы, кум.
— Тысяча акул!..
— Что случилось?
— Ничего, но я подумал, что если на нас нападет ягуар, то нам не придется в него даже выстрелить.
— Почему?
— Да если до губернатора и его людей донесется стрельба, то они тотчас же заподозрят неладное, и тогда только мы их и видели.
— О! Уж не думаешь ли ты схватиться врукопашную с ягуаром?
— А не пойти ли на него с саблей?
— Любопытно было бы посмотреть, что из этого получится.
— Типун тебе на язык, куманек. В этот миг где-то совсем рядом раздался еще более страшный рык. Африканец затрепетал.
— Дьявольщина!.. — пробормотал Кармо, начиная беспокоиться. — Дело становится опасным.
Черный корсар зашевелился под плащом, служившим ему одеялом.
— Ягуар? — спросил он спокойно.
— Да, командир.
— Далеко?
— Нет, к тому же он, кажется, идет в нашу сторону.
— Ни в коем случае не стрелять.
— Но он нас растерзает, капитан.
— Ты так полагаешь, Кармо?.. Посмотрим. Сбросив с себя плащ, он старательно завернул в него левую руку. Затем вскочил на ноги и обнажил шпагу.
— С какой стороны слышится рев? — спросил он.
— Оттуда, капитан.
— Ну что же, подождем.
— Не разбудить ли нам каталонца и Ван Штиллера?
— Не надо, справимся сами. Помогите и подбросьте сучьев в огонь.
Напрягая слух, можно было различить, как поблизости кто-то урчит и похрустывает сухими листьями: хищник, видимо, учуял присутствие людей и крался тихо.
Замерев возле костра с обнаженной шпагой, корсар прислушивался к каждому шороху и не спускал глаз с кустов. Кармо и африканец стояли чуть поодаль: один с саблей в руке, другой — с аркебузой, которой предназначалась роль палицы.
Шорох листьев доносился из самой густой части леса, урчание то замирало, то становилось слышней: ягуар подбирался крайне осторожно.
Внезапно все смолкло. Корсар подался вперед, но ничего не услышал. Подняв голову, он встретился глазами с двумя горящими точками, сверкавшими в густых зарослях.
— Вот он, капитан, — прошептал Кармо.
— Вижу, — ответил спокойно корсар.
— Сейчас он на вас прыгнет.
— Я этого только и жду.
— Это дьявол, а не человек, — пробормотал флибустьер. — Ему, должно быть, не страшен и сам Вельзевул со всей его хвостатой братией.
Остановившись шагах в тридцати от лагеря флибустьеров — а это очень близко для такого хищника, способного прыгать не хуже, если не лучше любого тигра,
— ягуар все еще не решался перейти в наступление. Беспокоил ли его огонь, горевший под деревом, или что-то другое, трудно сказать. Постояв с минуту в зарослях, зверь, не сводивший угрожающего взора с противника, внезапно исчез.
Несколько секунд еще слышалось, как колыхались ветки и шуршали листья, затем шум совсем прекратился.
— Ушел, — сказал со вздохом облегчения Кармо. — Пропади ты в брюхе каймана!
— Он, пожалуй, сам сожрет любого каймана, кум, — заметил африканец.
Постояв еще несколько минут на прежнем месте со шпагой в руке и не слыша больше ничего подозрительного, корсар спокойно вложил оружие в ножны, развернул плащ и, накрывшись им, снова улегся под деревом, предупредив:
— Если вернется, будите.
Кармо и африканец снова подсели к костру и продолжили свое дежурство, прислушиваясь к шорохам и вглядываясь в темноту, не веря, что страшный хищник окончательно отказался от своих кровожадных намерений.
В десять часов они разбудили Ван Штиллера и каталонца и, предупредив их о близости хищника, поспешили расположиться рядом с корсаром, спавшим так сладко, словно он находился на борту своего «Молниеносного».
Вторая половина дежурства прошла без происшествий, хотя Ван Штиллер и его компаньон не раз слышали, как в чаще леса рычал ягуар.
В полночь, когда на небе появилась луна, уже давно пробудившийся корсар дал сигнал к отправлению, надеясь нагнать на следующий день своего смертельного врага.
Ночное светило ясно сияло на чистом небе, озаряя бледным светом зеленое море джунглей, но лишь немногим лучам удавалось пробиться сквозь плотные своды гигантских деревьев. И все же кое-что еще можно было различить в густом лесу, и это позволило флибустьерам двигаться довольно быстро, видя препятствия, попадавшиеся на пути.
Тропка, проложенная эскортом губернатора, вскоре пропала, но это не беспокоило флибустьеров. Они знали, что губернатор двигался на юг, в сторону Гибралтара, куда направлялись и они, ориентируясь по компасу.
Так они шли уже с четверть часа, с трудом пробиваясь сквозь бесконечные кусты, лианы и чудовищные корни, преграждавшие им путь, как вдруг каталонец, шедший впереди отряда, остановился.
— В чем дело? — спросил корсар, шедший за ним следом.
— Я уже трижды за последнюю минуту слышу какие-то подозрительные звуки.
— Какие звуки?
— Шорох листьев и хруст веток. Как будто за кустами кто-то идет за нами следом.
— Неужели за нами следят? — спросил корсар.
— Вряд ли. Кому охота бродить в лесу в такое время? — ответил каталонец.
— А может быть, это соглядатаи губернатора?
— Гм… Его люди, должно быть, еще далеко.
— Тогда кто-нибудь из индейцев.
— Возможно, но сомневаюсь. Вот!.. Слыхали?
— Да, — подтвердили флибустьеры и африканец.
— Как будто хрустнула ветка под ногами, — проговорил каталонец.
— Были бы кусты пореже, можно было бы посмотреть, кто в них скрывается, — сказал корсар, обнажая шпагу.
— Попробуем, синьор?
— Боюсь, что мы порвем одежду о шипы ансары, но мне нравится твоя храбрость.
— Спасибо, — ответил испанец. — В ваших устах это большая похвала. Но что же нам делать?
— Обнажить шпаги и идти вперед, иначе мы переполошим врагов своими выстрелами,
— Тогда вперед!
Отряд снова тронулся в путь, удвоив осторожность.
Не успели путники войти в узкий проход, образовавшийся между высокими пальмами, увитыми густой сетью лиан, как на испанца, шедшего впереди, внезапно обрушилась какая-то темная масса и придавила его к земле.
Нападение было столь неожиданным, что флибустьеры подумали было, что на несчастного пленника свалилась огромная ветка, однако донесшееся до них глухое рычание мгновенно рассеяло их сомнения.
