— Опекун. — Хмыкнула я.
— Опекун.
— Но я не об этом хотела спросить.
— А о чем же? — Мы вновь продолжили идти.
— Жена вашего отца, леди тан Даррак… Она не ваша мать?
Лейнард снова остановился и резко повернулся ко мне лицом.
— Простите, если нечаянно задела ваши чувства, — тут же пробормотала я. — Можете не отвечать.
— Почему вы так решили? — хрипло спросил он.
— Ваши глаза, — ответила ему. — У них необыкновенный цвет, а у вашего отца, на которого вы очень похожи, таких нет. Да и на леди…
— Леди Изельда…
— На леди Изельду вы совершенно не похожи.
— Удивительно, вы сразу поняли, что она мне не мать.
Отвечать Лейнард не стал и я додумала сама. Видимо, леди Аэлья протупила.
— Моя мама умерла при родах. — Тихо сообщил Лейнард. — У меня ее цвет глаз.
— Простите, мне очень жаль.
— Не стоит. Я никогда ее не видел, только на портретах. Она дала мне жизнь ценой своей.
— Еще раз извините, пожалуйста.
Вот блин. И кто меня за язык тянул?!
— Не нужно так расстраиваться. Это случилось много лет назад. И я рад, что вам удалось помочь вашей маме. Низшие миры очень пагубно на нас действуют, особенно, если мы остаёмся без магии и иллами.
Кажется, я начинала понимать, что причина щедрости совсем не в Аэлье. Лейнард просто хотел помочь моей маме? Но сделал это несколько деликатно и ненавязчиво. Боже, за что Аэлье такой мужик?!
Так только не хлюпать носом, Риша. А то снова придется платок просить. И что-то снова перед Лейнардом сморкаться не тянет.
— Почти пришли, леди Марина, не окажете ли вы мне честь?
— Вы о чем?
— О танце, конечно же. Потанцуете со мной?
— Да!
***
Когда мы вошли в бальный зал музыканты затянули какую-то уж очень щемящую мелодию. Она была такой нежной, дивной и родной… Каждая клеточка отзывалась на звуки. А потом меня словно обухом по голове ударила память Ламеи. Этот танец особенный. Его обычно танцуют пары, которые впоследствии или обручаются, или женятся. Ну или женатые. Конечно, позвать не свою невесту тоже не зазорно. И никем не порицается. Ведь сиаллар, так называется танец, не традиция. А просто символ.
— Знаете, наверно, я подожду следующего танца, — тихо произнесла я. — Не хотелось бы слухов и неприятностей.
— Леди Марина, вы уже дали свое согласие. Ваш отказ меня расстроит. Не стоит меня обижать. А слухи, за спиной всегда будут шептаться. Что же касается неприятностей, то скорее это я их гарантирую тем, кто посмеет вас обидеть.
— Но ваша невеста… — Я не просто так Аэлью вспомнила. Вон она стоит и ждёт приглашения.
И смотрит так…Бр-р.. мурашки просто.
— А моей невесте пойдет на пользу, чтобы впредь не смела смотреть на других леди свысока.
— Ей по статусу положено, — не удержалась я.
— Поверьте, леди Марина, это лишь ее выбор. Но довольно об этом, давайте насладимся танцем.
Что мне оставалось? Только замолчать и довериться партнеру. Тем более он успел вывести меня в центр зала и требовательно положить на мою талию свою руку.
Почему-то именно сейчас это касание меня обожгло.
— Расслабьтесь, — прошептал на ухо Лейнард.
Хорошо ему говорить. Ведь мы единственная танцующая пара в зале. Нет, когда началась мелодия, многие вышли танцевать, но, когда увидели нас… все разошлись. И черт его знает почему! А это раздражает!
— Я ведь не очень хорошо танцую, — ответила ему. — А уж когда на меня все смотрят…
— Забудьте о них, закройте глаза. Я не позволю вам оступиться, насладитесь мелодией. —Словно змей-искуситель зашептал Лейнард. — Почувствуйте, как воздушна и легка музыка. Она будто крылья…
И я закрыла глаза. Словами не передать, каково это танцевать с закрытыми глазами. Все чувства тут же обострились. Касания стали острее, дыхание мужчины ощущалось как свое, а биение сердца… Может я сошла с ума, но мне казалось, что даже среди чувственного перелива мелодии, я различала биение сердца Лейнарда. Я не видела, да и мне не было это нужно, я ощущала… и это было так ярко!
Будто бы невесомое скольжение по залу, уверенные движения партнера, которым эхом вторила я.
Я была глиной, из которой Лейнард лепил чудесную фигуру. Я была его продолжением, не приложением. А вторым дыханием, радостью, которая накрывала с головой и… окрыляла. Он был прав. Мелодия дарила крылья.
Страхи ушли. Обида и боль растворилась. Не хотелось ни о чем думать. Оставались лишь чувство парения и сильные руки партнера, которые держали так крепко и вместе с тем так нежно… Будто рождался только наш мир, где нет места никому, кроме меня и Лейнарда.
С последним отзвуком мелодии сказка развеялась. Я стояла, прижатая к груди мужчины и часто дышала. Открывать глаза было страшно. Танец закончился и реальность ворвалась в наш маленький мирок ураганом, напрочь его растоптав. Аплодисментами, которые мне были не нужны.
— Вы были прекрасны, — прошептал мне Лейнард, и я открыла глаза.
Сначала зажмурилась от света, но быстро к нему привыкла, начиная различать лица аплодирующих нам людей.
А затем мужчина повел меня к родителям. Очень не хотелось разрывать на контакт. Но я не имела на это права. Вот никакого. И видя лицо мамочки, помрачневшее, я поняла, что Костин хвостик в прошлом. Потому что я влюбилась по-настоящему.
Жопушка, Риша, большая такая жопушка.
— Вельс, вы сегодня…— я резко обернулась на голос, чтобы посмотреть на того, кого назвали Вельсом.
Мужчина был жирным. Вот без преувеличения. Просто жирный и похожий на жабу.
— Марина, вы побледнели. — Лейнард остановился в метрах трех от отца с мамой. — Что случилось? Это он причина ваших слез?
Вот и как Лейнард это понял? Как понял, что чужое имя резануло мне по ушам, что ненависть фонтаном в душе поднялась?
— Не так как вы могли бы подумать. — Ответила ему и затараторила. Почему-то именно сейчас я хотела поделиться с ним своей бедой, зная, что он поймет. — Я случайно услышала чужой разговор. Он поздравлял кого-то со скорой сменой рейтинга. С гадкими комментариями. Пророчил им пятое место, а моему роду — тринадцатое. Потому что у нас мало хранителей. А новых не было целых сорок лет, а это несправедливо! Несправедливо, ведь я была далеко и не могла всем помочь!
В этот момент со мной что-то случилось. Я вдруг начала сиять. Вот абсолютно вся. Ярким черным светом! Смотрелось очень зловеще. И напугало меня до чертиков.
Правда окружающие напуганы не были, они улыбались, глядя на меня. Что за чертовщина?
