Когда разговор закончился – Лия вдруг потянулась к телефону. Ее губы зашевелились, непослушный язык пытался что-то сказать.
– Сть… стя…
Айзель кивнул:
– Да, это был Костя.
Он заботливо поправил жене одеяло, забрал планшет и вышел из палаты.
* * *
Константин чувствовал, как вся жизнь его очищается, словно он болел фибродисплазией души. А сейчас словно какое-то чудодейственное лекарство повернуло процесс вспять, и многолетние окаменелости размягчились. Ночами он не мог заснуть. Смотрел на звезды, думал о тех, кому принес смерть и горе, просил прощения, а утром шел в храм, чтобы очистить его от пыльцы, накопившейся за ночь. Он понимал, что вряд ли выиграет эту войну. Но все равно это был бы лучший период в его жизни, если бы не омрачающее обстоятельство. Денис…
Ну почему, почему случилось так? Костя же видел его мысли, там было только одно желание – спасти бабушку. Почему все изменилось так резко, как только доппель эппл оказался у него? Теперь без помощи Айзеля он погибнет. Но Гена-то ведь никому ничего не должен…
* * *
Новеньких не выбирают для главного, новенькие должны созреть. Как медленно тянется время. Хотя тьма и свет исправно сменяют друг друга. Зачем этому однорукому портить совершенство? Его нужно прогнать или уничтожить, но Она добрая, Она никого не уничтожает. Не надо уничтожать, надо изменять.
* * *
Утром Костя пришел к храму и увидел рекордное количество пыльцы. Он привычно взял самодельное орудие – длинную сухую ветку, которая позволяла очищать дорожку и крыльцо храма, не страдая от микровзрывов. В воздухе чувствовалось что-то необычное. Из мрачных облаков на горизонте протянулись вниз темные конусы, будто смерчи. Запахло озоном. Когда он увидел толпу мутантов, окружающую церковь, он понял: война перешла в открытую фазу. Они решили устроить здесь свой ведьмин круг, после чего на этом месте очень быстро появится новый яблоневый сад, и храм будет разрушен.
* * *
Айзель сидел в самолете, в удобном кресле бизнес-класса. Перед ним стояла чашка с ядреным эспрессо («Вам воду-то наливать?» – пошутила хорошенькая стюардесса). Нужный зеленый чай искали, кажется, где-то в закромах у пилота, но Геннадия это сейчас не интересовало. Он просматривал на планшете сохраненные вкладки с рекламой прогулочных вертолетов и недовольно хмурился. Вертолеты были хороши, но по новым законам его лицензия пилота годилась только для одноместных моделей. Айзель уже узнавал о покупке лицензии. Ему ответили, что правила нынче строгие, нужно пройти двухнедельные курсы переподготовки. Иначе никак.
«Значит, не судьба, – подумал он. – Сколько можно прыгать выше головы?»
Хорошенькая стюардесса принесла янтарный молочный улун в стеклянном чайничке.
– Уже не надо. – Он улыбнулся, глядя на удивленно поднявшиеся красивые бровки. – Да-да, и кофе унесите, пожалуйста. Я немного посплю.
* * *
Тьма и свет продолжали сменять друг друга. Все вокруг созревало, и у новенького теплилась надежда успеть. Ему хотелось созреть именно рядом с красным предметом, в этом был какой-то высший смысл, который не получалось понять.
Тучи с самого утра воткнули черные хоботы в землю, будто высасывая из нее все лишнее. Столбы пыли взлетали до небес, но буря происходила где-то за горизонтом, в центре города. Там находились самые сильные и укоренившиеся людские дома, стоявшие на одном месте не первый век. Именно там Она сильнее всего изменяла и преобразовывала.
Не это сейчас интересовало новенького. Он изо всех сил следил за сигналами беззвучных невидимых команд в надежде, что ему достанется удачное место. Как можно ближе к яблоне, на которой уже мерцали плоды, готовясь отправиться в последний и прекрасный полет.
Но однорукий опять оказался здесь. Как может быть чужой внутри круга? Он должен уйти или преобразоваться!
Новенькому досталось хорошее место. Но слишком близко от однорукого.
* * *
Костя никогда раньше не ходил в церковь и книг церковных не читал. Сейчас бы, наверное, пригодилось, но где их взять? Он прочитал «Осуждение Паганини», которое оказалось совсем не о том, смотрел по ночам на звезды, а утром подметал храм, надеясь, что небеса простят его. Видимо, не простили. Ведь трудно представить себе наказание хуже, чем когда ты решил начать новую жизнь и опять совершаешь преступление. Уже не по злому умыслу, но опять собственными руками.
Можно ведь было бы сообразить, не давать этому придурку артефакт. Догадаться, что эти молодые думают только о себе.
А сам Константин? Не о себе ли сейчас он думает? Действительно хочет помочь Денису или просто не хочет мараться новым грехом?
Пища между тем собралась в круг. Сейчас плоды оторвутся от веток, выбирая себе жертву. Так у них происходит оплодотворение. Хлопок – и человек превращается в кучку пепла, а на его месте уже завтра возникнет маленькое деревце.
У Кости получалось воздействовать на людей, даже на очень сильных физически и морально. Он попробует собрать все силы и не дать погибнуть Денису сейчас. А следующий раз, может быть, произойдет не так скоро и что-нибудь изменится.
* * *
Новенький почувствовал, что однорукий обязательно испортит праздник. Надо срочно изменить его. Ну почему же Она не реагирует? Она не любит новенького, в нем еще слишком много от человека. Он должен измениться сам…
* * *
За время, проведенное в Зоне, Костя не раз наблюдал эту отвратительную сцену, когда нелюди рассаживались в круг и ожидали смерти. И не раз именно он приводил в Зону новых жертв. Теперь ему предстояло сделать обратное. Надежду давало то, что Денис почему-то не утратил человеческого обличья. Но несмотря на это, он больше всех стремился получить электрический разряд. Оставалось только мешать яблокам настраиваться на него. Их всегда бывает не очень много, некоторые пропадают вхолостую, авось пронесет.
С одной из яблонь слетело сразу семь мерцающих шаров, еще три – с другой. И сзади из-за храма появилась светящаяся стайка и выжидающе зависла в воздухе.
* * *
Шофер, встретивший Айзеля в аэропорту, не особенно удивился приказанию ехать в лес на базу. Шеф отличался непредсказуемой спонтанностью.
– К Михаилу Алексеевичу? – уточнил солдат на проходной. Геннадий кивнул.
Бывший пилот, а теперь заведующий техническим обеспечением базы лениво повернул голову на стук.
– Заходите! – и невольно отшатнулся, узнав вошедшего. – Геннадий Васильевич, вы как-то без предупреждения!
– Простите, Михаил Алексеевич, не успел. – Он оглядел кабинет, взял бумажный квадратик для записей, повертел его в пальцах, смял. – Послушай, Миш, очень нужно слетать…
– Слетать? – Михаил, кажется, обрадовался. – Ну, это теперь не ко мне. Вашими стараниями я не летаю больше. Тренирую только, и то в исключительных случаях.
