– Это ж от твоего другана вроде как?
– От Леньки? Да ты че, офигел? Стал бы он с таким дерьмом связываться!
– Как же они вышли на меня?
– Как-то уж вышли, видно. Вообще, в школе многие знали, что ты искать умеешь.
– Черт… – Денис обхватил руками голову. – Вот это попадалово… Я ведь поначалу был уверен, что полиции помогаю, а уж наркотики они ищут, оружие или пропавших без вести – мне было не так важно. А сейчас вспоминаю, какими шуточками они обменивались, как отреагировали, когда я гуглить начал… Надо было сразу валить оттуда, как только подозрения появились. Слушай, как все-таки лучше заяву на этого друга степей составить, чтобы отстал?
Васян покачал головой:
– Никак. Даже и не думай. Тебя самого тут же упекут, и я ничем помочь не смогу.
– Меня-то за что?
– Как это за что? – удивился полицейский. – Ты уже фактически в наркобизнесе. Вчера же на свалке у нас плановая операция была, и тут как раз ты случайно гулял. Никто не будет слушать твои отговорки, что ты якобы не знал, что ищешь и для кого.
Голова опять начала болеть. Вербицкий прижал ладони к вискам:
– Но он ведь по-хорошему не отстанет… Что же мне делать?
– Не отстанет, да, – подтвердил Васян. – Валить тебе надо, бро, и срочно, пока еще кто-нибудь всем этим не заинтересовался. И телефон свой выкинь, аккаунты все тоже забудь.
– И кто меня кормить будет, такого неуловимого Джо? – невесело усмехнулся студент. – Журналисту нужна известность, а я только канал свой раскручивать начал.
– Не умничай, – оборвал его бывший одноклассник, – делай, что говорю. Посадят – никакие каналы не спасут.
– Ну и куда ехать посоветуешь? В Сибирь, чтоб уж наверняка?
– Зачем? Не, ну, можешь, конечно, если там у тебя кто-нибудь есть.
Денис помотал головой.
– Нету. Вообще не представляю, куда вот так можно сорваться и поехать.
– Да куда угодно. – Васян нетерпеливо глянул на часы. – Например, в Краснодар все едут, там легко затеряться, народу полно и порядок никак не наведут.
– В смысле… в Краснодар? – удивленно переспросил Денис. – Его же вроде нету, то есть там ведь Зона теперь.
– Сам город закрыт, это правда, и забором обнесен, просто Краснодаром теперь называют то, что вокруг раньше было. Центр у них в Адыгейске, километров тридцать от старого города. Ну, давай, бро, удачи, мне пора. Только не копайся, вали сегодня же.
– Ага. – Вербицкий рассеянно покрутил на столе пивную кружку. Пиво вызывало не меньшее отвращение, чем кофе. – Еще минутку, я хотел спросить…
Васян снова плюхнулся на синий диванчик:
– Чего?
– Может, все-таки поговорить с твоими? Я же могу типа согласиться работать на этого… друга степей и передавать информацию…
Полицейский посмотрел на бывшего одноклассника, как на осьминога, который вдруг решил купить себе парадный костюм.
– Ты самоубийца? Или просто придурок?
– Бабушке хуже стало. Очень деньги нужны.
– Ну, это похвально, конечно, что ты хороший внук, но она уже пожила, надо и о себе подумать. Чем, кстати, она болеет? Рак?
– Фибродисплазия.
– О-о, забудь. Сейчас вообще новое распоряжение, будут лечить эту болячку только у молодых, а стариков по интернатам распихают за государственный счет, так что не переживай, не будет она тебе камнем на шее. Расслабься.
– Она у меня балерина, – зачем-то вырвалось у Дениса.
Васян хмыкнул.
– Сочувствую. Но это жизнь. Так что двигайся, бро, не дожидайся, когда жареный петух в задницу клюнет. И вот еще что: не пиши мне. Нас проверяют. Не хотелось бы ненароком сдать тебя однажды.
* * *
Нелли в последнее время опять много лежала, хотя по-прежнему бодрилась и даже распечатала себе какой-то специальный комплекс упражнений. Сейчас она вышла в коридор на звук открывшейся двери. В торопливости усилившаяся неловкость и скованность движений казались особенно заметными.
– Динька, – этим детским именем она не называла внука уже очень давно, – к тебе тут приходили.
– Что хотели? – Надо, чтобы голос не выдал волнение.
– Не очень понятно. – Бабушка задумалась. – Но, боюсь, тебе лучше уехать куда-нибудь временно. Они… как бы это выразиться… показались мне довольно опасными людьми. Такие встречались раньше – в Перестройку, в лихие девяностые.
– А ты? Как ты одна останешься?
– Я уже все продумала. Отправила заявку в пансионат как раз для таких больных. Там бесплатно все, и даже какое-то лечение предлагают. «Приморские сосны» называется.
Денис прошел в свою комнату и открыл браузер. Набрал в поисковике эти самые «Сосны». На заставке висела фотография сосновой рощи. Полистал дальше – замелькали изображения комнат из разряда «бедненько, но чистенько», какое-то медицинское оборудование, улыбающиеся медсестры.
«Возможно, и правда, это хороший выход?»
Он решил поискать отзывы. На сайте их не оказалось. Зато «Приморские сосны» нашлись в рейтинге городских медучреждений, правда, где-то ближе к концу, но может, потому, что пансионат не считался больницей. Там были отзывы.
«Передержка для старичков», «Собаки и то в таких условиях не живут», «А наша тетя довольна, даже нашла себе подруг», «Персонал грубый, лекарств нет», «Отличная находка для тех, кому надо избавиться от лежачего больного. Средняя продолжительность жизни лежачих – два-три месяца»…
В этот момент бабушка, с явным трудом переставляя ноги, зашла в комнату.
– Нелли… – Он замялся, не зная, как сформулировать. – Нельзя тебе туда!
– Отзывы, что ли, прочитал? – усмехнулась она. – Не боись, меня не так-то просто уморить. И потом, я, слава Богу, еще не лежачая и буду изо всех сил бороться, чтобы это не скоро закончилось.
– Слушай, ну зачем эти мерзкие «Сосны»? Давай найдем что-нибудь поприличнее.
Нелли вздохнула:
– Все остальное платно и, увы, дорого. Я смотрела. Когда эти ушли – я сразу начала искать.
– Эти? – переспросил Денис. – Он что, был не один?
– Трое, – сказала она, понизив голос, и вдруг отвернулась, с тревогой глядя в окно. – Смотри, машина какая-то к нам приехала. Боюсь, как бы не за тобой. Давай-ка уходи задами, через огород, а я пока попытаюсь их задержать.
– Не нагнетай… – начал он и осекся, натолкнувшись на ее взгляд.
– Быстрее, – прошептала она. – Я тебе рюкзак собрала, хватай и уезжай куда подальше. И смени номер телефона. Если обо мне захочешь узнать – звони в пансионат как бы официально, от имени благотворительного фонда «Добро надежды». Я пойму, мне передадут.
