- Ты всё правильно делаешь. Не обращай внимания на мою психическую уязвимость, - сказала Джесси. - Что ещё у тебя для меня есть?
- Всё остальное достаточно незамысловато. Спустя восемь месяцев пребывания во временной приёмной семье, её удочерили Дорси. Они жили относительно спокойной жизнью в Ван-Найсе до того, как всё это произошло.
- Звучит довольно мило, - искренне сказала Джесси. – Так что, никаких тревожных сигналов?
- Не могу с уверенностью об этом заявлять, - предупредила Кэт. – Похоже, детство у неё было вполне обычным. В подростковом возрасте Ханна несколько лет ходила на сеансы с психотерапевтом, хоть мне, очевидно, не удалось получить доступ к этим записям. Она ходила в частную католическую среднюю школу, где получала хорошие, хоть и не особо выдающиеся оценки. Она училась в выпускном классе и собиралась в следующем году поступить в ВУЗ. Но всё же, несколько инцидентов имели место.
Джесси сделала большой глоток своего коктейля, ожидая, когда Кэт перейдёт к главному.
- Информация отрывочна, поскольку записи о личных делах несовершеннолетних закрыты для просмотра. Но, оказывается, что некоторые священники открыты для получения неожиданного финансового вознаграждения.
- Ты дала взятку священнику? – недоверчиво спросила Джесси, получив недоброжелательный взгляд от парня, сидящего неподалёку.
- Я внесла свой вклад в общину, а что он сделает с ним дальше, я могу только предполагать, - настаивала Кэт. – В любом случае, даже учитывая это, всё, что мне удалось раздобыть, тоже было лишь отдельными фрагментами. Судя по всему, в прошлом году имел место один инцидент. Какая-то девушка придумала ей прозвище – точно не известно, какое именно, но по всей видимости как-то связанное с её статусом в школе. Ханна схватила её за волосы и окунула головой в фонтан.
- Кажется справедливым, - рассудила Джесси.
- Она не позволяла ей выпрямиться. Двум другим ученикам пришлось оттаскивать её от той девушки, которая чуть не лишилась чувств.
- Ладно, это совсем нехорошо. Её исключили?
- Не-а. По-видимому, ту девушку никто в школе не уважал и официально не подтвердил её версию того, что случилось. Её родители угрожали подать в суд, но родители Ханны заявили, что подадут встречный иск. В конце учебного года та девушка перешла в другую школу.
- Так значит, всего один инцидент?
- Там была ещё одна короткая история, - добавила Кэт.
- Ух, уже звучит зловеще.
- Прошлой осенью её отправили пообщаться со школьным психологом после того, как она написала сочинение о девушке, расстрелявшей своих одноклассников и бросавшей тела своих жертв в школьный фонтан, «с тихим удовольствием наблюдавшей, как вода становится алой». Такие дела.
- И как она это объяснила? – спросила Джесси, начиная понимать Ханну, и её способность умело ориентироваться в сложных ситуациях.
- В том сочинении был краткий эпилог, в которой девушка попадает в тюрьму для несовершеннолетних, где находит для себя Иисуса. Она консультирует других несовершеннолетних заключённых и открывает программу по борьбе с подростковым насилием. Когда её наконец-то выпускают, она помогает программе обрести национальный статус, спасая бесчисленные невинные жизни.
- Значит, то происшествие подвигло её написать сочинение о морали, - сказала Джесси.
- Технически. Но это сочинение состоит из восьми страниц ярких, подробных описаний кровавой расправы. А эпилог состоит всего из одного абзаца и написан довольно сухо. Можешь сделать вывод, какая часть была ей ближе. Кстати, она получила за сочинение пятёрку. Учитель сказал, что это было «экспрессивно», прежде чем отправить её к психологу.
- У тебя оно есть? – спросила Джесси. – Я могу его почитать?
- Нет. Священник разрешил мне только просмотреть личное дело. Я не могла делать копии или фотографировать. Думаю, это можно было бы уже назвать грехами.
- Что-нибудь ещё?
- Нет, - едко сказала Кэт. – Только одна едва не утонувшая одноклассница и история о том, как она представляет, что убила всех остальных. Я всё ещё пытаюсь получить доступ к записям школьного психолога, но сильно на это не рассчитываю.
- Отличная работа, Кэт. Буду рекомендовать тебя друзьям, особенно, если им нужно будет иметь дело с продажными священнослужителями или нарушить конфиденциальность дел о несовершеннолетних.
- Подумаю сделать эти направления приоритетными в своей работе, - сказала Кэт, прежде чем наклониться и более тихим голосом спросить: «Так что ты думаешь? На твой профессиональный взгляд, как профайлера, Ханна – подающая надежды будущая серийная убийца?»
Джесси задала себе этот вопрос. Годы обучения, подготовки и расследования убийств научили её, что всё было не так просто. Большая часть данных о серийных убийцах и насильниках в целом свидетельствует о том, что большинство из них такими стали, а не родились.
В подавляющем большинстве случаев, люди, которые убивали, насиловали и калечили других, сами получили жестокие травмы в детстве. Иногда это было физическое насилие. Иногда они становились жертвами или свидетелями одного насильственного инцидента, который в последствие находил у них отклик. Иногда причиной тому было постоянное нахождение в агрессивной среде. А часто – все эти вещи вместе взятые.
Но ничто из этого не могло стать решающим фактором. Миллионы детей растут в жестоких или насильственных условиях, но не способны никого обидеть сами. Сама Джесси была тому примером – свидетель насилия со стороны отца и последующего убийства матери, жертва садизма. И всё же она продолжала бороться с преступниками – такими, как Ксандер Турман. По крайней мере, такой была её официальная версия.
Конечно, в литературе есть примеры некоторых серийных убийц, у которых было идеальное детство с любящими родителями и комфортными условиями жизни. В некоторых случаях, этим людям чего-то не хватало от рождения. Часто способность к большой жестокости или насилию связывают с неспособностью сочувствовать другим людям, что фактически можно даже измерить в мозгу.
Но было ли это всего лишь делом случая? Или в этом была и генетическая составляющая? Возможно ли, что Ханна держала под водой голову той недалёкой девчонки потому, что у неё был тот же психологический склад, что и у её отца? Возможно ли, чтобы склонность к садизму передавалась от родителя к ребёнку, как семейная реликвия?
Джесси всё это показалось притянутым за уши. В конце концов, когда она притормозила и постаралась быть объективной, что во всей этой истории на самом деле можно было увидеть? Девушку-подростка, написавшую провокационное сочинение и подравшуюся с девчонкой, обозвавшей её. Сколько других детей только в одной этой школе подошло бы под такое же описание? Казалось крайне несправедливым клеймить Ханну только на основании её происхождения.
И всё же.
Джесси часто задавалась аналогичным вопросом по отношению к себе. Сотни тысяч раз она спрашивала себя, действительно ли выбранная ею профессия связана именно с желанием спасти людей от таких монстров, как её отец. Или это был повод для того, чтобы каким-то образом постоянно находиться рядом с безумством, фактически его не касаясь, приблизиться к нему, подобно тому, как ревностный повар-вегетарианец выбирает работу в мясном ресторане и испытывает острые ощущения, наблюдая, как мясо шипит, когда он его готовит.
