Морган спустился к нему в каюту в сопровождении Яры, корабельного врача и Кармо. Все четверо молча расположились у постели Корсара.
— Что вы скажете? — спросил помощник капитана у врача, когда тот осмотрел раненого.
— Ничего страшного, — ответил врач. — Раны скорее болезненные, чем опасные, хотя одна довольно глубокая. Недели через две кабальеро сможет вернуть полученные удары.
— В этом не будет необходимости, доктор, — сказал Кармо. — Люди, которые его ранили, должны быть уже у сатаны в преисподней.
— Приведите капитана в сознание, — сказал Морган. — Я должен переговорить с ним немедленно.
Доктор открыл свой саквояж, достал какой-то флакон с пахучей жидкостью и натер виски капитану.
Через мгновение сеньор ди Вентимилья открыл глаза, глядя то на Моргана, то на врача, которые склонились над ним, затуманенным взглядом.
— Гром и молния! — воскликнул он. — Я думал, это сон! Еще не верится, что я на борту моего корабля.
— И тем не менее это так, — ответил Морган, улыбаясь.
— Я был без памяти?
— Да, капитан.
— Проклятые раны! — воскликнул с яростью Корсар. — Уже второй раз они сыграли со мной злую шутку!.. Должно быть, это были отличные удары!..
— Вы быстро поправитесь, сеньор, — пообещал врач.
— Спасибо на добром слове. Ну, Морган, как наши дела?
— Бухта все еще блокирована.
— А гарнизон форта?
— Пока что просто глядит на нас.
— Нужно попытаться прорвать блокаду.
— Сегодня ночью?
— Да, лейтенант. Завтра уже будет поздно.
— Оба фрегата, должно быть, начеку, капитан.
— О!.. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
— И очень мощно вооружены. На одном восемнадцать пушек, а на другом четырнадцать.
— На двадцать больше, чем у нас.
— Да, капитан.
— Я не думал, что они так хорошо вооружены, — прошептал Корсар. Он помолчал немного, озабоченно нахмурившись, потом решительно сказал: — Мы все равно выйдем в море. Необходимо прорваться сегодня же ночью. Иначе нам не избежать двойной атаки, и с моря, и с суши.
— Выйти в море? — с сомнением покачал головой Морган. — Три-четыре их бортовых залпа снесут все наши мачты и продырявят борта.
— Мы сможем избежать бортовых залпов.
— Каким образом, капитан?
— Приготовив брандер. Разве нет какого-нибудь судна в порту?
— Есть одна барка на якоре возле островка. Испанцы оставили ее сразу же, как только мы бросили здесь якорь.
— Вооружена?
— Двумя пушками и несет две мачты.
— С грузом?
— Нет, капитан.
— У нас есть горючие материалы на борту?
— Сколько угодно. Нет недостатка ни в сере, ни в смоле, ни в гранатах.
— Тогда прикажите немедленно готовить брандер. Если маневр нам удастся, один из фрегатов скоро будет в огне. Который час?
— Десять, капитан, — сказал Морган.
— Дайте мне отдохнуть до двух ночи. В три я поднимусь на палубу командовать операцией.
Морган, Кармо и врач вышли, в то время как Корсар снова улегся. Прежде чем закрыть глаза, он нашел взглядом индианку, которая молча забилась в угол каюты.
— Что ты делаешь там, милая? — спросил он мягко.
— Смотрю за тобой, мой сеньор.
— Ложись на один из этих диванов и постарайся отдохнуть. Через несколько часов засвистят пули и гранаты, огонь пушек будет слишком ярок для твоих глаз. Спи, добрая девушка, и пусть тебе приснится твоя месть.
— Вы отомстите за меня, сеньор? — спросила девушка со сверкающим взглядом.
— Да. Обещаю тебе, Яра.
— Спасибо, сеньор. Вы господин мой навеки!
Корсар улыбнулся и откинулся на подушки, закрыв глаза.
Пока он отдыхал, Морган поднялся на палубу, чтобы подготовить тот решительный прорыв, который должен был принести запертым в бухте флибустьерам или смерть, или свободу.
Помощник капитана был невысок, довольно плотен и коренаст, с загорелым, ничем не примечательным лицом, но с зорким и решительным взглядом. Это был один из самых опытных морских волков, что создавало ему огромный авторитет среди антильских корсаров. А впоследствии, после его громкой экспедиции в Панаме и нескольких отчаянных набегов на Маракайбо, ему суждено было стать самым знаменитым среди них.
Едва появившись на палубе, Морган приказал отряду матросов взять на буксир баркас, предназначенный послужить брандером, и подвести его к «Молниеносному».
Собственно, это был даже не баркас, а старая, уже отслужившая свой срок каравелла, годная, в силу дряхлости, только для каботажного плавания и неспособная уже противостоять мощному натиску волн Карибского моря. Как все подобного рода суда, она имела приподнятый нос с очень мощным бушпритом, так что ночью ее вполне можно было принять за тяжелое судно, даже за сам «Молниеносный».
Владелец каравеллы успел разгрузить ее еще до появления флибустьеров, однако на борту оставалось еще немало сухого леса и досок, предназначенных для одного из мексиканских портов.
— Эти деревяшки нам очень кстати, — сказал Морган, осмотрев палубу и трюм каравеллы. — Они увеличивают шансы на успех.
Он подозвал Кармо и боцмана экипажа и дал им несколько приказаний, добавив при этом:
— Главное, делайте все быстро и хорошо. Сходство должно быть полным.
— Положитесь на нас, — ответил Кармо. — Тут будут даже пушки.
Некоторое время спустя тридцать матросов поднялись на палубу каравеллы, уже пришвартованной к «Молниеносному». Под руководством Кармо и боцмана они тут же взялись за работу, чтобы преобразить эту старую посудину в страшный брандер.
Прежде всего возле штурвала возвели крепкое заграждение из досок и стволов, чтобы защитить рулевого, затем из жердей и старой ветоши соорудили чучела, которые разместили вдоль фальшборта, словно матросов, готовых броситься на абордаж, а из круглых бревен пушки, которые поставили на баке и на юте. В ночной темноте эти бревна и впрямь выглядели артиллерийскими орудиями — с их помощью старая каравелла приняла грозный, устрашающий вид.
Сделав это, матросы уложили на главный люк несколько бочек пороха и серы, а также штук пятьдесят гранат. Затем пропитали доски смолой, чтобы огонь занялся быстрее.
— Черт побери! — воскликнул Кармо, потирая руки. — Этот брандер вспыхнет, как порох, от первой же искры.
— Прямо плавучий пороховой склад, — сказал Ван Штиллер, который и здесь не оставлял друга.
— Воткнем по бортам несколько факелов и зажжем на шканцах большие фонари, — предложил Кармо.
