— Вы все же решились?
— Да, маркиза. Я похищу этого человека.
— Послушайте, кабальеро: кто знает…
— Вы что-то еще хотите мне сказать?
Испанка подошла к письменному столу из черного дерева, инкрустированному перламутром, и набросала несколько строк. Потом протянула записку Корсару.
— Найдите способ передать это Диего Сандорфу.
Корсар взял записку и прочел:
«Дон Диего! Один дворянин, мой друг, желает поговорить с вами. Он будет ждать сегодня ночью у последней восточной башни от полуночи до рассвета.
Он прибыл вместе с флибустьерами и отправится вместе с ними.
Инес де Бермейо».
— Благодарю, маркиза, — сказал Корсар, — но вы можете скомпрометировать себя.
— А почему, кабальеро? Разве я даю вам средство захватить форт? Наоборот, я избавляю моих соотечественников от этой опасности.
— Вы покровительствуете флибустьеру.
— Нет, дворянину, кабальеро. Вы не враг моей родины.
— Да, я никогда не стал бы им, если бы злая судьба не свела меня с герцогом. Прощайте, сеньора, возможно, мы еще увидимся до моего отъезда во Флориду.
— Одно слово, кабальеро.
— Говорите, сеньора.
— Если Онарата жива… что вы сделаете с герцогом, ее отцом? Корсар посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, потом сказал:
— Вы думаете, что души моих братьев успокоились? О нет, сеньора это не так…
— А Онората? — спросила маркиза.
— Судьба моя предначертана, — ответил он глухо. — Но я готов еще бросить ей вызов.
— Что вы хотите этим сказать, кабальеро?
Вместо ответа Корсар пожал ей руку и вышел быстрыми шагами, не прибавив ни слева.
В саду его ждали флибустьеры вместе с Моко, Кармо и Ван Штиллером.
— Пусть матросы с «Молниеносного» уходят, — приказал он. — Останутся только мои доверенные люди.
Он готов был уже углубиться в широкую аллею вместе с оставшимися, как вдруг остановился.
— Яра… — прошептал он со вздохом. Он вернулся в дом и снова вошел в гостиную нижнего этажа. Маркиза де Бермейо была еще там. Она сидела грустная, задумчивая.
— Где Яра? — спросил Корсар с легкой дрожью в голосе. — Я хочу видеть ее в последний раз.
— Пойдемте со мной, кабальеро, — ответила испанка, вставая.
Она отвела его в соседнюю комнату, богато обставленную и освещенную двумя канделябрами. Там, на диване из зеленого бархата, покрытая белой фландрской простыней, лежала бедная индианка.
Казалось, она спит или грезит. Ее нежные черты были спокойны, губы сложены в легкую улыбку. Тонкая струйка крови вытекала из-под простыни на ковер.
Корсар постоял, печально глядя на прекрасное лицо, потом наклонился и запечатлел на ее лбу последний поцелуй.
«Ты будешь отомщена, Яра, — прошептал он, — Корсар сдержит свою клятву».
Потом отвернулся и быстро вышел, словно пряча от маркизы свое искаженное глубоким волнением лицо.
— Пошли, — резко сказал он Кармо и его двум товарищам.
Быстрым шагом все четверо пересекли сад и вышли на улицу, направляясь к главной площади.
Несмотря на то, что спускалась ночь, грабеж в городе продолжался. Зная, что в их распоряжении мало времени и опасаясь подхода стоявших в окрестностях испанских войск, пираты грабили с яростью и неслыханной жестокостью. Из каждого дома доносились крики отчаяния, стоны, мольбы о помощи. Время от времени то в одном, то в другом доме разгорались схватки, трещали выстрелы, но флибустьеры быстро подавляли сопротивление, и грабеж продолжался.
Погруженный в глубокие думы, Корсар шел по улице и, казалось, ничего этого не видел. Кармо и его товарищи следовали за ним с немалым трудом, натыкаясь на разбегавшихся в панике людей, которые путались у них под ногами.
— Когда же он остановится, — говорил Кармо. — Наш капитан прямо вне себя!.. Черт побери! Никогда не видел, чтобы он так бежал.
— Наверное, случилось что-то серьезное, — ответил гамбуржец. — Когда капитан вышел из дворца, на нем лица не было.
— Кто знает, сколько ярости кипит у него в груди. Он не может себе простить, что упустил этого проклятого герцога. А ведь тот уже был у него на острие шпаги!..
— Этот фламандец настоящий дьявол!
— Но наш капитан непременно схватит его за рога, Штиллер. От шпаги этого человека никому еще не удавалось уйти.
— А где он найдет его теперь?
— Он отыщет его хоть в преисподней! Это я тебе говорю.
— Уже в третий раз он ускользает у нас из рук. Сначала в Маракайбо, потом в Гибралтаре, а теперь здесь.
— В четвертый раз не уйдет, — заключил Кармо.
Они как раз вышли на главную площадь, где флибустьеры устроили в захваченном городе свой лагерь.
Широкая площадь была запружена вооруженными людьми, артиллерией, пленниками и грудами товаров, похищенных из портовых складов. Отряд флибустьеров, вооруженных мушкетами, занял площадку перед дворцом губернатора, еще сотня их окружила собор, внутри которого были заперты самые богатые горожане, с которых рассчитывали получить большой выкуп.
Каждую минуту подходили все новые отряды флибустьеров с новыми пленниками, с повозками, груженными товарами или провизией, которая тут же разбиралась корсарами, стоявшими на страже.
Отовсюду слышался женский плач, визг детей, ругательства и проклятия, но никто из пленников не осмеливался взбунтоваться. Пушки, поставленные перед дворцом, и бочонки с порохом, положенные вокруг собора, сдерживали самых дерзких и успокаивали самых пылких.
— Где Граммон? — спросил Корсар у флибустьера, сидящего на бочонке с порохом с пистолетом и саблей в руках.
— В губернаторском дворце, капитан, — ответил часовой.
— А Лоран?
— Все еще удерживает форт.
— А Ван Горн?
— Следит за гарнизоном форта Сан-Хуан де Люц. Корсар пересек площадь и вошел во дворец губернатора. Это было массивное здание, имевшее вид крепости, которое тем не менее капитулировало при первом же натиске флибустьеров, хотя и располагало сильной охраной.
В одном из залов, где на ковре валялись слитки золота и серебра, мешочки с монетами и драгоценностями — плодами грабежа, он увидел Граммона.
— Золото течет рекой, кабальеро, — сказал француз, потирая руки. — У нас его уже на четыре миллиона пиастров.
— Это меня мало интересует, — ответил Корсар. — Я пришел сюда не за золотом.
— Я знаю, — ответил, смеясь, француз. — Вы бы даже отдали свое золото, лишь бы захватить этого проклятого герцога, не так ли, кабальеро?
