— Обещайте отказаться от преследований сеньоры Иоланды и навсегда оставьте испанские колонии в Америке, и я отпущу вас на свободу.
— Об этом не может быть и речи, — решительно сказал граф.
— Тогда я отвезу вас на Тортугу и продержу в плену, пока вы не передумаете.
— Как вам будет угодно.
— Предупреждаю, до самого прибытия вас будут держать в каюте под стражей. Я не желаю, чтобы сеньора Иоланда знала о вашем присутствии на корабле.
— А! Так она здесь!.. — воскликнул граф, изображая удивление.
— Разве вы не знали?
— Никто мне об этом не говорил.
— И не воображайте, что вы сможете что-то сделать.
— О чем вы, сеньор Морган?
— Оставьте надежду расправиться с нею.
Граф пожал плечами и промолчал. Но стоило Моргану повернуться, чтобы позвать людей, ожидавших снаружи пленника, как на его губах появилась мрачная улыбка, а в глазах блеснул зловещий огонь.
— Сеньор граф, — сказал Морган, впуская двух охранников, — следуйте за этими людьми.
— Хорошо, — буркнул губернатор.
И вышел с гордо поднятой головой, ни одним жестом не выдав волнения и даже не кивнув на прощанье врагу.
— Этот человек может причинить немало хлопот, — пробормотал Морган, оставшись один. — Неплохо бы поскорей добраться до Тортуги. Пока он на борту, покоя не будет. Кармо!
Француз, куривший на последней ступеньке трапа, должно быть, ждал его зова. Оставив гамбуржца, он мигом предстал перед капитаном.
— Что вам угодно, сеньор Морган? — спросил он.
— Тебе и гамбуржцу поручается сторожить графа. Не буду напоминать, что это опасный человек.
— Это отродье проклятого Ван Гульда, причинившего столько зла Черному корсару, — сказал Кармо. — Мы с Ван Штиллером будем попеременно дежурить у его каюты.
— И не проговоритесь Иоланде, что граф на корабле. Ей это, наверно, будет неприятно.
— Об этом знают только четверо, и, если дон Рафаэль проговорится, я его выкину в море.
— Плотники работают?
— Они в трюме, но говорят, что течь гораздо больше, чем думали испанцы. До завтрашнего вечера вряд ли поднимем паруса.
— Пойду потороплю их. Ступай, Кармо, и держи ухо востро.
Подойдя к гамбуржцу, не сходившему с места, француз проговорил:
— Набери в рот воды, кум. Приказано не болтать о случившемся.
— Я не расколюсь.
— Не видел дона Рафаэля?
— Вроде бы он был на носу.
— Пойдем поищем.
Они обошли всю палубу, где испанские пленные с фрегата усердно откачивали воду под командой моряков, чтобы забить течь, но дона Рафаэля нигде не оказалось. Тогда они вернулись обратно, заглянули за паруса, обшарили бухты, спустились к батареям, расспрашивая товарищей, зашли даже в общий кубрик и гальюны, но нигде не нашли плантатора.
— Что за чудеса? — задумался гамбуржец. — Не сбежал ли трусишка от мести губернатора?
— Куда? — удивился Кармо. — Скорей всего, утопился. Он так хотел умереть!.. Но вряд ли он решился на такой отчаянный шаг. Поищем еще, куманек.
Несколько друзей, узнав об исчезновении плантатора, присоединились к Кармо и Ван Штиллеру. Они побывали везде — от палубы до трюма — и вынуждены были наконец признать, что бедняга исчез с корабля.
Один из пленных с фрегата сказал, что, будучи незадолго до того на шкафуте, он вроде бы слышал, как в море что-то плюхнулось — то ли тело, то ли какой-то предмет.
— Утопился, — сказал гамбуржец. — Жаль, честное слово. Испанец, а хороший человек.
— А может, его утопили? — предположил Кармо.
— Кто? — удивился гамбуржец, глубоко пораженный его словами.
— Кто-то из его недоброжелателей.
— Капитан Валера?
— Как знать?
— Но тот бы закричал или стал сопротивляться.
— Его могли сначала избить или заткнуть рот кляпом.
— Но я только что видел Валеру на батарейной палубе. Он спокойно беседовал с капитаном парусника, — возразил гамбуржец.
— Ужасно жаль, что бедняга так плохо кончил. Он был так нам полезен.
— Шевелись, гамбуржец. Нам поручено быть начеку и присматривать за губернатором. Он опасней всех остальных!..
Глава XVIII
Предательство
На рассвете корабль не был еще готов поднять паруса. Плотники, хотя и работали всю ночь, не смогли полностью забить течь, появившуюся на корме и грозившую серьезными осложнениями. Не был готов и руль: на складе не нашлось подходящих брусьев, и Моргану пришлось задержаться еще на сутки, а это грозило серьезной опасностью, так как воды постоянно бороздили испанские корабли.
Ночью, несмотря на полное затишье, флибустьеров настолько отнесло к венесуэльскому берегу, что его можно было смутно различить на горизонте. Что это был за берег, никто не знал. Даже испанский капитан, спрошенный по этому поводу, толком ничего не сказал: уже двое суток он не мог из-за урагана определить свое местонахождение.
Брошенный на произвол судьбы фрегат тоже снесло за ночь на юг. Слегка накренившись на правый борт, он маячил милях в двенадцати-пятнадцати и все еще оставался на плаву.
Морган, спешивший стать под паруса и поскорее добраться до Тортуги, где можно было также узнать о судьбе остальных кораблей, везших изрядную часть добычи, не вылезал из трюма, ободряя плотников. Починка давалась нелегко — вода поступала быстрей, чем ее могли откачать помпы.
Сюда были согнаны и пленные с фрегата. Встав в цепочку, они передавали друг другу ведра и ушаты с водой и выливали ее за борт.
Тем временем наступил вечер. Работе не видно было конца. Команда приуныла, сомневаясь, удастся ли починить корабль.
— Плохи дела, — сказал Кармо, поднявшийся на палубу подышать свежим воздухом и узнавший от товарищей безрадостные новости. — Графу Медине помогает, видать, Бог или сам дьявол. Если и дальше так дело пойдет, то мы не только не попадем на Тортугу, но и пустим пузыри у берегов Венесуэлы.
— Ты так думаешь, кум? — забеспокоился Ван Штиллер, поставивший на время одного друга на стражу у каюты.
— Утром берег едва был виден, а сейчас — как на ладони. Проклятое течение все время сносит нас на юг.
— Значит, течь не забита?
— Похоже, открылась еще одна! Я только что узнал, что с кормы снова прибывает вода.
— А раньше ее не было?
— Нет.
— С чего бы это?
— Есть подозрение...
— Какое?
