— Вот как! — пробурчал нотариус.
«Видать, стал настоящим скупердяем, — подумал Кармо. — Это вовсе не тот человек, который принимал нас в Маракайбо. Правда, тогда ему некуда было деваться. Но бутылочки-то он и сейчас вытащит, клянусь Богом».
Когда ужин подходил к концу, нотариус, так и не сказавший ни слова, а лишь изредка поглядывавший на флибустьеров, пошел за флягой и, наполнив стаканы вином, сказал:
— Пейте и расскажите, кто вы и что вам от меня надо.
— Сеньор, — сказал Кармо. — Если дон Рафаэль вам еще не объяснил, кто мы такие, го я вам скажу, что мы здесь по воле королевского аудитора Панамы и хотим навести справки о графе Медине, о котором ни слуху ни духу после его бегства из Маракайбо.
— Вам бы следовало обратиться к губернатору Куманы.
— Мы не сочли это возможным, сеньор нотариус, по причинам, которые, по крайней мере, сейчас нельзя изложить. Правда ли, что граф прибыл сюда?
— Да, — ответил нотариус. — И весьма неожиданно, с небольшим эскортом и молодой девушкой.
— И уже отбыл? — с тревогой спросил Кармо.
— Сегодня в полдень.
— Куда?
— Говорят, в Шагр.
— Значит, в Панаму?
— Думаю, да.
— На каком корабле?
— На «Андалузе».
— Значит, на военном корабле?
— Да, это двадцатичетырехпушечный корвет, — ответил нотариус.
Кармо невольно сделал раздосадованный жест. Нотариус, который некоторое время не спускал с него глаз, живо поднял голову и спросил:
— А почему королевского аудитора Панамы интересуют эти сведения? Позвольте спросить, дорогой сеньор.
— Понятия не имею, — не спасовал Кармо.
— Ах так! — намотал на ус нотариус. Помолчав несколько минут, он снова уставился на Кармо. — А скажите, — спросил он без обиняков, — не вы ли в стародавние времена побывали в Маракайбо?
Флибустьер чуть не подскочил от неожиданности.
— Я был там только раз, сеньор, два месяца назад. Почему вы это спрашиваете?
— Понимаете, мне кажется, что я уже слышал ваш голос.
— Вы меня с кем-то путаете, сеньор.
— Безусловно, — сказал нотариус таким ехидным тоном, от которого обоим флибустьерам стало не по себе. — К тому же прошло столько времени, что я мог ошибиться. Тогда еще был жив ужасный Черный корсар.
— Вы были с ним знакомы? — спросил Кармо, чтобы замести следы.
— К несчастью, да. По его вине я лишился дома, прекрасного дома, сгоревшего в огне.
— Вы мне как-то рассказывали об этой беде, — вступил в разговор дон Рафаэль.
— С ним были два корсара и здоровенный негр, — продолжал нотариус, — и им не пришло ничего лучшего в голову, как укрыться у меня в доме.
— Но вас пощадили? — спросил гамбуржец, с трудом сдерживая смех.
— Да, но наполовину опустошили мой погреб.
— Ну и натерпелись же вы, наверно, — сказал Кармо.
— Кровь стынет в жилах.
— Я думаю, Черный корсар всех держал в страхе.
— Но, говорят вам, с ним было еще двое... О Боже!..
— Что с вами, сеньор? — спросил Кармо.
— Не может быть!..
— Что?
Нотариус не ответил. Он не сводил глаз с гамбуржца, который изо всех сил корчил рожи, чтобы не быть узнанным.
— Похоже, память у меня сдает, — сказал наконец нотариус. — Не помню уж, как мне удалось выбраться из горящего дома.
— Может, выскочили в окно, — подсказал Кармо, покрываясь при этом холодным потом.
— Возможно. Уже поздно, сеньоры, а я привык вставать рано. Увидимся утром за завтраком.
Плантатор зажег свечу и сделал знак флибустьерам следовать за ним.
— Спокойной ночи, сеньор, и спасибо за любезный прием, — сказал Кармо, отвешивая поклон нотариусу.
Плантатор, должно быть, знакомый с домом, провел обоих флибустьеров длинным коридором и открыл дверь в большую, прилично обставленную комнату.
Как только они остались наедине, Кармо страшно выругался.
— Старик узнал нас, кум? — спросил Ван Штиллер.
— Я почти в этом уверен, и ночью лучше задать деру. Как вы думаете, дон Рафаэль?
— Давайте я прежде расспрошу нотариуса. При малейшей опасности я вас тут же предупрежу.
— А не полицию? — усомнился Кармо.
— Нет, я хочу следовать за вами.
— Вы! — в один голос воскликнули флибустьеры.
— Вы же поплывете в Панаму?
— Да.
— И я с вами: хочу отомстить проклятому графу.
Едва испанец вышел, Кармо открыл окно и выглянул наружу.
— Выходит в сад, — сказал он Ван Штиллеру, — а до земли не более двух метров. Так что и дон Рафаэль спрыгнет не сломав ноги.
— Морган, поди, уже прибыл? — сказал гамбуржец.
— С сегодняшним ветром вряд ли он от нас отстал. Вот увидишь, он сразу ответит на наш сигнал.
— Молчи, идет дон Рафаэль.
Через миг в комнату влетел плантатор.
— Немедленно бежим! — воскликнул он.
— В чем дело? — в один голос вскричали флибустьеры.
— Нотариус вас узнал.
— Чтоб ему пусто было, как говаривал Пьетро Олоннэ, — ругнулся Кармо.
— Надо иметь чертовскую память, чтобы узнать нас спустя восемнадцать лет.
— Говорю вам, бежим, и как можно быстрее, — повторил дон Рафаэль. — Он побежал уже за стражей.
— Тогда, — сказал гамбуржец, — ничего не остается, как только прыгнуть в окно.
Взобравшись на подоконник, Ван Штиллер спрыгнул в сад, смяв прекрасную клумбу с розами. Кармо тут же последовал за ним, сказав плантатору:
— Если можете, следуйте нашему примеру.
Прикинув высоту, дон Рафаэль сиганул вслед за флибустьерами.
— А теперь давай Бог ноги, — сказал Кармо.
— Прямо к баркасу.
В мгновение ока все трое пересекли обширный сад, проломили изгородь из кактусов и устремились в пустынный переулок.
— Дон Рафаэль, — крикнул Кармо, — ведите нас к пристани.
Несмотря на округлость брюшка, дон Рафаэль припустил так, словно за ним уже гналась стража. Менее чем через пять минут беглецы добрались до пристани, где у полуразрушенного форта по-прежнему стоял баркас, уткнувшийся носом в песок.
— А теперь сигнал! — сказал Кармо.
Взяв ракету, он вскарабкался на бастион и запустил ее в небо. В то же время Ван Штиллер поднял триселя, а дон Рафаэль натянул кливер.
