Я отвернулась к памятнику Ленина, чтобы спрятаться от осуждающего взгляда Вербова.
— Гриша, у меня не было выбора, как ты не понимаешь… — отозвалась я шепотом, и мой шепот не перекрыл голос Любы, сообщающий дяде, держащему ее на руках, что она не болеет.
И этот дядя впервые проигнорировал ее слова и ответил мне:
— Лиз, без всяких задних мыслей… Поехали ко мне, уложим ребенка в кровать, посмотрим мультики… Могу даже купить попкорн.
— Мы не едим попкорн, — выдала я на автомате, еще не совсем понимая, что мне предлагают. Будто воспаленный мозг, по закону Штирлица, запомнил только последнее слово. — Куда к тебе? К кошкам…
— Хочу к кошкам! Хочу к кошкам! — перебила нас Люба и даже запрыгала в руках, но они оказались достаточно сильными, чтобы удержать ее.
— Ко мне домой. У меня нет кошек. Зато тепло и тихо. А это то, что нужно сейчас Любе. Тут рядом можно блины купить на обед или на завтрак, — добавил он уже скороговоркой.
— Мама испекла блины, но я не хочу есть их без меда.
— У меня есть мед. Хочешь ко мне за медом?
— Хочу…
Да ёшкин кот, вот так и совращают малолетних дур! И не очень малолетних.
— Здесь через дорогу кафе, — продолжал Вербов говорить уже для меня. — Думал, зайдем на чашку кофе…
Так и хотелось вставить, что я уже пила с утра кофе. Но язык не повернулся заплатить медяком за золотую заботу.
— Можем взять у них медовик или сметанник. С собой. Торты у них отличного качества.
Мне не хотелось выяснять, с кем и при каких обстоятельствах господин Вербов это проверял. Не слишком ли я ревную — не слишком ли рано? У нас еще и отношений никаких нет… Ну что для мужчины могут значить пара поцелуев? И что из того, что он стоял передо мной на коленях? Может, он всех так соблазняет? Медом и медовыми речами. Я ведь ничего о нем не знаю, но делаю все возможное, чтобы он знал все обо мне.
— Вчера был торт… — начала я несмело, не зная, что сказать ему про новые гости, в которые он тянет меня против моей воли… Или во мне уживаются сразу два человека, но я все равно никак не пойму, кто тянет меня в гости — мама больного ребенка или женщина, больная на голову?
— Сегодня все еще выходной. Но там есть и штрудель, если, по-твоему, это полезнее?
— Все неполезно. Засахаримся…
— Тебе, Лизонька, это не грозит…
Меня передернуло — ни от трех градусов мороза, а потому что Вербов назвал меня точно так же, как час назад Каменцев.
Глава 4.4 "На чужой территории"
— Приехали, принцессы. Вылезайте!
Григорий Антонович Вербов обитал в любимом всеми городе Пушкине. Летом трехэтажное строение желтого цвета, наверное, полностью утопало в зелени, а сейчас было голо, но совсем не как сокол, а как журавль, которого обычному человеку вряд ли можно поймать в руку. Единственное, что могло не нравиться жильцам, так это парковка на улице, но тут либо классическая архитектура, либо — извините — блага современной цивилизации.
Впрочем, я не понимала, зачем берусь оценивать его достаток: квартира в «Корабле» еще могла меня удивить, а эта всего лишь подчеркивала разницу в общественной иерархии. В таком доме говорить про проблемы двухкомнатной квартиры было более, чем смешно. Наверное, когда он спросит про камень преткновения между мною и Кириллом, я назову имя дочери.
Вербов снова достал свою увесистую связку и открыл парадную дверь. Внутри все чистенько, даже имеются незапыленные почтовые ящики. На второй этаж по чистой лестнице, и вот снова переступать порог чужой квартиры…
— Можно без тапок. Полы с подогревом, — бросил хозяин, закрывая дверь. — Детских тапок у меня точно нет, но тебе могу дать.
Женские имеются, понятное дело…
Он отодвинул зеркальную дверцу шкафа, явив миру почти пустое нутро. Вынул вешалку и сначала принял пуховик от меня, затем куртку от Любы и лишь потом уже повесил свою. Я смотрела на свое отражение, и оно мне совершенно не нравилось. Не спать и ругаться в моем возрасте губительно для внешнего вида.
— Люба, руки мыть! — Вербов держал открытой угловую дверь, за которой горел яркий свет, и я машинально растерла собственные руки, которые, едва отогревшись, снова замерзли. — Лиза, и ты тоже…
Он явно заметил мой жест, но никак не откомментировал. Я протянула ему сумку:
— Там Любин завтрак.
Он взял ее и вопросительно уставился на закрытую молнию.
— Ты хочешь, чтобы я рылся в твоей сумке?
— Там ничего личного нет.
— Спасибо за доверие.
Я проскользнула под его рукой, и он, отпустив дверь, ушел куда-то. Наверное, в кухню. Здесь была только раковина и туалет — гостевой вариант, и я спросила дочь, не желает ли она им воспользоваться. Пришлось закрыть дверь и поймать себя на мысли, что мне не хочется выходить из самой маленькой комнаты квартиры в самую большую. Кухня тут, наверное, не два на два…
Направление движения мы нашли по перезвону посуды. Кобальтовая сеточка. О, нет…
— А есть что-нибудь попроще?
Я купила маме в подарок набор из двух чашек Ломоносовского завода и поэтому знала безумную цену именно этого чайного сервиза.
— Это же ребенок.
— И что? — выдал Вербов. — Знаешь, Фрейндлих в одном интервью сказала, что жить надо сегодня, есть из красивой посуды и не ждать особого повода. И если честно, то я буду рад, если Люба перебьет весь сервиз. Это свадебный подарок. В общем-то как и эта квартира… Мне это не особо и нужно. Садись.
Он усадил Любу к барной стойке. Я оценила высоту, но ничего не сказала о переходе в столовую, которая была у меня за спиной в арке. Еще там был диван, кресла и начало лестницы — стен внизу не было, только держащие балки в виде колонн. Единственная стена, на которой висел телевизор, отделяла гостиную от прихожей. Ко всему этому я сидела спиной — перед глазами зияло одно лишь окно, которое тоже поддерживали тонкие колонны, назначение которых, возможно, было просто декоративным. На стекле, на пластиковых полочках, красовались миниатюрные кактусики, оставляя глубокий подоконник девственно белым и пустым, за исключением моей сумки.
— Какой мед желаешь?
На гранитной столешнице перед моим ребенком выросли аж три пластиковые баночки — мед явно рыночный.
— Названия не спрашивай, — Вербов, наверное, перехватил мой удивленный взгляд. — Одно могу сказать — мед хороший, с проверенных пасек. Ленка по поводу экологически чистой еды полный шизик. Кстати, в холодильнике творог и йогурты тоже фермерские. И молоко. Она как раз в пятницу все завезла по дороге на дачу в страхе, что мальчик с голоду один умрет.
— Нам не надо молока…
— Вам? — переспросил он так же тихо, как и я. — А тебе? Ты, наверное, не завтракала?
