— Мне не пять лет. Меня подробности твоих романов не интересуют, оставь их при себе, идиот…
— Да заткнись ты! Девчонка здесь.
— Другого места не нашел, придурок?
— Заткнись и дослушай. Я дверь захлопнул.
— Мать твою!
— Без тебя знаю! Матери позвони. Пусть спустится с ключом. А то у меня телефон разряжен.
Дальше вновь пришлось затыкать уши!
— Следи за языком! Мы здесь не одни! Придурок… — злился Реза.
— Я сюда с проводами, а не с мобильником пришел. Один раз в жизни решил сделать что-то по-человечески в твое отсутствие, приперся ведь… Как медом тебе здесь намазано!
— Как ты мог нас не услышать… — Реза продолжал говорить почти что шепотом.
— Что услышишь за этими стенами! И я с электричеством возился! Да и ты все равно дверь давно захлопнул. А, судя по тому, что ты уже без рубашки, ты мне бы не обрадовался. Я и сейчас могу не выходить.
— Заткнись! И оставь грязные шутки при себе. А мне дай куртку!
Вновь зашуршала ткань, и через секунду на плечи Сусанны легко что-то мягкое и теплое.
— Хоть какая-то польза от брата! — выдохнул Реза из темноты за ее спиной. — Иди уже сюда, идиот! Я вас познакомлю. И захвати для дамы кресло. Можешь не отряхиваться, здесь все равно выколи глаз!
— Кто просил фонарь разбивать! И мне чуть шею не свернул… Последний вор, который был в этой гробнице, это твой прадед!
Снова что-то зашуршало, и Сусанна задрожала даже под курткой.
— Аббас, заткнись, пожалуйста, — протянул Реза по слогам. — Я тебе потом все объясню. Его Аббас зовут, а это Сусанна… Подай голос, чтобы знать, куда кресло ставить.
Сусанна вцепилась в куртку и выдавила из себя: "Nice to meet you", хотя совсем не радовалась новому знакомству. Брат Резы ничего не ответил, но через секунду деревянное кресло опустилось позади нее и чужие руки усадили Сусанну на твердую деревяшку.
— Ничего, что я до нее дотронулся? — вопрос был задан Аббасом совершенно серьезным тоном.
— Первый и последний раз, понял? — прорычал Реза. — Хотя уверен, что когда ты увидишь ее при свете, подобного желания у тебя больше не появится.
Сусанна даже ноги подтянула к груди. Подобный ответ не походил на комплимент. Она не считала себя неотразимой красавицей и понимала, что привлекла Резу лишь своей видимой доступностью, но чтобы вот так — до того, как его брат увидел ее собственными глазами, назвать уродиной… Тогда чего он вообще тратит на нее время? Или ему без разницы, с кем спать? Главное, чтобы платка на голове не было!
— Что мать готовит на ужин? — спросил Аббас где-то совсем рядом.
— Понятия не имею. Она не знает, что мы здесь…
Аббас вновь выругался, но тут же извинился.
— Я думал здесь час просидеть, а теперь она спустится за мной, когда потеряет всякую надежду дождаться тебя… Черт! Какого хрена ты притащил свою подружку сюда?
— Росписи на стенах показать, для чего еще, дурак! Сусанна, я сам все восстанавливал. И лотосы тоже…
— Да, особенно лотосы… — голос Аббаса шел из дальнего угла. — И надо было припереться именно сейчас. Мне полчаса оставалось, чтобы закончить проводку. Черт!
— У тебя шоколадка есть?
— Сладкое на ночь вредно, — пробурчал Аббас, и Сусанна услышала глухой звук. Брат Резы, должно быть, ударил кулаком в стену.
— Кроме лепешек мы сегодня ничего не ели, а когда нас отопрут неизвестно. У меня ребенок с голода помрет, как ты не понимаешь!
Сусанна подтянула ноги уже к подбородку — второй комплимент за пять минут. Благодарствую, мистер Атертон!
— Есть пиво, — усмехнулся Аббас. — Будете? Тот же хлеб, только мокрый.
— Аббас, ей шестнадцать! Ты ничего не понимаешь?
— Я уж испугался, что десять, когда ты ее ребенком назвал… — расхохотался тот глухо, но вдруг закашлялся, хотя Сусанна была уверена в том, что Реза оставался на месте, прямо за ее спиной. — Ничего другого нет. Ну так что с пивом? Не думаю, что оно шибко крепкое. Только через трубочки придется пить, я не процедил еще…
— Пиво оставь себе! Она с утра ничего не ела, кроме мороженого и фиников! А, впрочем, тащи! — Реза опустился у кресла и получше запахнул на груди гостьи куртку брата. — Это пиво должны пить твои герои. Давай, Аббас, расскажи, как ты его делаешь. И с подробностями. Моя гостья пишет роман о Древнем Египте. Я знаю, что ты там в темноте улыбаешься, но у нее все очень серьезно там…
Сусанна сжалась еще сильнее. Дура ты, Суслик! Дура! Как говорится, родные стены раскрывают человека. Вот мистер Атертон и скинул маску джентльмена и теперь нахально издевается над ней, а брат вообще без обиняков подтвердил все ее опасения. Не она первая, понятное дело… Сейчас они тебя напоят, Суслик, чтобы ты не особо плакала…
2.9 "Египетское пиво"
Повисла тишина. На долгое ледяное мгновение. Наконец, Аббас заговорил. Его голос по-прежнему оставался сиплым, хотя он пытался повысить его:
— Хорошее место для лекции! Романтик чертов…
— Заткнись, я сам расскажу! Где твое пиво?
Ладонь Резы нащупала колено Сусанны и отвело ногу от ее лица.
— Начнем с того, что на египетском этот напиток называется "та-хэнкет", что означает "хлебное пиво".
Сусанна почувствовала на коленях тяжелый глиняный сосуд.
— Сделай глоток, — прохрипел брат Резы. — Осторожней, чтобы я трубочкой не выколол тебе глаз.
Аббас тоже сидел у ее ног. Сусанне стало совсем холодно. Только бы эти двое не поделили ее между собой.
— Когда здесь будет свет, ты увидишь рисунок группы людей, сидящих на корточках: один человек перемалывает муку, второй просеивает, третий замешивает тесто, четвертый выпекает хлеба, а пятый тянет через соломинку пивную кашицу, — говорил Аббас на таком же хорошем английском, что и Реза.
Сусанна стиснула зубы, чтобы только сделать вид. что пьет.
— Так работают что пекари, что пивовары, потому что пиво тот же хлеб, только жидкий. В шумерской клинописи, кстати, глагол "есть" обозначается тандемом открытого рта и куска хлеба. Ну как? Богиня Нинкаси довольна?
Сусанна молчала, чувствуя на бедре руку Резы.
— Нинкаси — это египетская богиня пива, — его чарующий голос звучал у самого уха. — До нас дошел папирус с гимном в ее честь, потому мы и знаем, как египтяне варили пиво. Ты только много не пей. Здесь живые бактерии. Пару глотков и достаточно, а то с непривычки может стать плохо.
И Реза действительно потянул сосуд прочь так быстро, что Сусанна еле успела сделать единственный глоток — то ли кисло, то ли сладко, то ли пиво, то ли квас…
— Раньше дрожжей как таковых не существовало. Они просто смешивали муку с водой и оставляли на улице ловить дикие бактерии, — усталый голос Аббаса звучал все тише и тише. — Дрожжи — это, можно сказать, работа мух, а мух привлекает сладость, которая бралась от фиников. Так что без мух не было бы у нас пива. Это хорошо, что ты уже забрал горшок, а то бы она перевернула его на меня.
