Время обеда наступило раньше, чем она проголодалась, и Нен-Нуфер попросила принести ей лишь финики. Здесь вдали от любопытных глаз она сумела внимательнее рассмотреть колени: кожа оставалась розоватой, но перестала быть скользкой. Теперь она не осквернит Богиню своим танцем, а ей стоит вспомнить его прежде, чем она возьмется за обучение будущей царицы.
Нен-Нуфер разулась и, подтянув повыше колен платье, начала танцевать. Без цимбал трудно было сохранять ритм, но она старалась так, будто за ней следили глаза Его Святейшества. И в конце танца вдруг поняла, что за ней действительно следят, и вовсе не кошки. Только Сети, встретившись с ней на мгновение взглядом, молча направился в дом и вышел из него, лишь когда привратник поспешил к воротам. Нен-Нуфер трясущимися руками сцепляла ремни на сандалиях и просила у Хатор прощения за танец, и потом осталась в саду до вечера — пусть встреча с дочерью затмит в памяти Сети воспоминания об ее танце прежде, чем они вновь останутся наедине.
И вот в распахнутые ворота въехала колесница, и с нее, когда возница еще не остановил лошадей, спрыгнул высокий худой мальчишка. Нен-Нуфер подошла ближе и лишь тогда увидела на его груди небольшие бугорки, но талии у Асенат почти не было, и длинные худые ноги, торчащие из короткой юбки, все еще походили на две тростинки. С трудом верилось, что в ее теле зародилась женская сила, но ведь не зря же эту девочку приготовили для ложа фараона.
Асенат стрелой бросилась к дому и обезьянкой повисла на отцовской шее. Сети попытался отцепить ее, но не тут-то было — пришлось с долгожданной ношей прошествовать в зал. А Нен-Нуфер вернулась в тень беседки и доела финики. Не стоит мешать встрече отца с дочерью. Она останется здесь, пока ее не призовут. Краска в тени не потекла, и тело не нуждалось в купании, да и ванна сейчас отдана Асенат, если девочка, конечно, променяет теплые отцовские объятья на прохладную воду.
Однако долго гладить кошку не пришлось. За ней явился слуга и пригласил подняться на крышу. Солнце еще красило вершины Великих Пирамид, но здесь уже горели светильники. Две прислужницы держали над креслами опахала, но в кресле сидел лишь хозяин дома. Асенат в чистой короткой юбочке стояла коленками на циновке, придавливая подбородком ногу отца. Волосы ее едва прикрывали уши — видно, отращивать их стали совсем недавно. Асенат подняла на гостью глаза, но не отлипла от отца.
Сети представил Нен-Нуфер как жрицу Хатор, но без злого умысла, он только пытался сыскать ей авторитет у дочери. Та сначала никак не отреагировала на знакомство, но когда Нен-Нуфер села в кресло подле Сети, девочка протянула руку к блюду, стоящему рядом на циновке, взяла белый ломтик и все так же молча опустила его на колени гостьи. Сети незаметно кивнул, и Нен-Нуфер поспешила принять предложенное, догадавшись, что это и есть кокос. Морщинка, которая залегла между ровных темных бровей девочки, говорила о том, что отец вынудил дочь поделиться любимым лакомством. Нен-Нуфер попыталась улыбнуться, как можно мягче, но не снискала ответной улыбки, зато почувствовала на себе пристальный взгляд Сети и теперь гадала, о чем думает хозяин дома, о ее ли танце или же о неприветливости дочери.
В руках Нен-Нуфер незаметно появился полный фиал, и она увидела, что Сети наклонился, чтобы протянуть дочери такой же. Третье кресло оставалось пустым — видимо дочь не желала есть по-взрослому. Тяжело ей придется с упрямой ученицей, но она исполнит все, что велит фараон и Великая Хатор.
— … да живет он вечно.
Нен-Нуфер вздрогнула и повторила за Сети "Да живет он вечно", поняв, что пропустила приглашение испить вина за здоровье Его Святейшества. Вино в этот раз показалось более терпким — его не следовало пить на голодный желудок, но Сети ведь не знал, что она пропустила обед. На этот раз на столике были только лепешки и мясо. Должно быть, прошедшей ночью фараон осознал всю тяжесть предсказания, и потому нынешняя трапеза его была скромна, а, может, он вообще ничего не ел сегодня. Как и Сети, который уткнулся в фиал и не сводил глаз с дочери.
Неужели Божественный брат раскрылся перед ним. Нет, нет… Сети просто увидел, что дочери еще далеко до взрослой женщины, и чрево ее неспособно принять семя фараона, чтобы подарить Кемету наследника. Асенат опустошала блюдо с орехом и не притрагивалась к остальной еде, сколько бы отец ни протягивал ей кусков мяса и лепешек.
— Тогда ешь ты!
Сети чуть ли не ткнул лепешкой в рот Нен-Нуфер, и та еле успела подставить руки.
— Прости меня, — Сети раскрошил мясо и ссыпал его со своей лепешки в лепешку Нен-Нуфер.
— Все хорошо, — улыбнулась та и поймала ответную улыбку.
Завтра, когда Сети уйдет во дворец, она сможет подступиться к девочке. Она не станет первое время мучить ее уроками, а попытается просто подружиться. Но утра ждать не пришлось. Лишь только Алоли удалилась, погасив подле кровати Нен- Нуфер светильник, занавеска, разделяющая спальни, приподнялась и Асенат молча запрыгнула к ней на кровать и принялась стягивать одеяло.
— Я буду спать с тобой, — сказала девочка твердо и прижалась горячим бедром к обнаженному телу Нен-Нуфер. — Только не говори отцу, что я боюсь оставаться одна.
Она отвернулась и минуту лежала молча.
— Вы в храме просыпаетесь рано, да? — спросила Асенат, оставаясь к Нен-Нуфер спиной, и не дожидаясь ответа, выдала приказ: — Ты разбудишь меня, когда начнет светать, и я уйду к себе, потому что Алоли точно доложит отцу. Слуги все ему докладывают. Знай это.
Нен-Нуфер не была уверена, что ей нужно что-то отвечать, но все же решила, что молчание не лучшее начало дружбы.
— А мне нечего скрывать от твоего отца, как и тебе. В страхе нет ничего дурного.
— Есть, — Асенат оставалась к ней спиной. — Боятся только дети, а я уже не ребенок, потому отец и запретил Алоли оставаться со мной, а раньше она спала на циновке подле моей кровати. Он сказал, что во дворце мне придется спать одной, потому что никому нельзя оставаться в спальне царицы, ведь энсеби может прийти, когда ему вздумается.
Нен-Нуфер осторожно тронула девочку за плечо:
— Хочешь, я посплю на циновке подле твоей кровати и утром уйду к себе? Тогда тебе не нужно будет просыпаться.
Асенат резко повернулась к ней и, оказавшись носом между ее грудями, тут же отпрянула.
— Жрица не может спать на циновке.
— Может, — улыбнулась в темноте Нен-Нуфер. — Если она охраняет сон царицы.
Асенат соскользнула с кровати, и Нен-Нуфер последовала за ней, захватив простыню, чтобы укрыться. Уставшая с дороги девочка уснула мгновенно, а она еще долго лежала, глядя в темный потолок, стараясь не думать о предсказании. Теперь от фараона ее отделял лишь сад, и его тайна стала еще ближе, и все же, проведя полночи в молитвах, Нен-Нуфер проснулась до первых лучей Амона. Асенат натянула простынь на голову, и ее голые длинные ноги свешивались с кровати. Нен-Нуфер осторожно подняла их и прикрыла своей простыней. А потом, надев вчерашнее платье, бесшумно выскочила из спальни и, убедившись, что в доме еще все спят, поднялась на крышу.
