— Потому что это не твоё дело, — процедила я сквозь зубы.
— А может потому, что не так уж он за тебя переживал, и ты это понимаешь? — Дима хмыкнул. — Сыну ж невесту не искал побогаче. Только тебе мужа.
Руки запекло от острого желания вмазать по его наглой холёной физиономии. Чтобы сдержать себя, пришлось сцепить пальцы в замок. Но легче не стало.
— Ты не знаешь, о чём говоришь, — постаралась произнести как можно более спокойно.
— Да куда уж мне?!
Штерн резко шагнул вперёд, сократив расстояние между нами до нескольких сантиметров.
— Он мой отец. Он любит меня.
— Расскажи мне ещё об отеческой любви. — Что-то непонятное горело в его глазах. Не издёвка, не злость. Больше походило на презрение. — Очень любопытно узнать, как это ради денег лишить своего ребёнка молодости.
От такой формулировки стоп-кран сорвало мгновенно. Я больше не думала. На душе всё вскипело, и рука сама сделала замах. Следом в тишине должен был прозвучать громкий шлепок. Но он не прозвучал. Дима в одно движение перехватил руку и завёл мне за спину. Мы оказались прижатыми друг к другу. Совсем так, как я мечтала ещё в багажнике форда.
Глупый, наивный лисёнок.
— Дура! — зло выдохнул Дима, а потом склонился и накрыл своими губами мои.
Глава 35
Мы целовались и раньше. Ласково, жадно, торопясь, медленно — по-разному. Со Штерном это всегда было вкусно, до бабочек в животе. Но никогда ещё не целовались со злостью, будто один стремился укусить другого.
Этот поцелуй стал именно таким. Дима насильно раздвинул языком мои губы. Не беспокоясь, что царапает зубами, толкнул язык в рот и ударил по нёбу. Он будто наказывал. Скользил резкими движениями внутри. Дышал рвано, выдыхая горячую злость прямо мне в ноздри, и заставлял дышать ею же.
Он давил, не заботясь обо мне. Своим влажным языком, твёрдыми губами, будто бензином лил на костёр, который я так старалась затушить.
Терпения хватило ненадолго. Пропитанная яростью, я вспыхнула так же сильно. Со стоном обхватила ладонями его лицо. Вытолкнув язык, до крови укусила за губу и тут же принялась зализывать рану. Как вампир. Как оголодавшее животное. Хищно, старательно, не позволяя своей жертве хоть на миг оторваться.
Покорять этого мужчину оказалось особенным кайфом. Обалдевший от напора, он позволил мне всё: насиловать свои губы, жадно сосать язык, зарываться пальцами в волосы и царапать шею… Я с ума сходила от этой неожиданной податливости и свободы, но плата последовала незамедлительно.
— Сучка!
Дима не церемонился. Он подхватил меня под зад и посадил на столешницу. Простенькая майка, которую я нацепила ещё утром, улетела куда-то в сторону. Чашки бюстгальтера оказались спущены вниз, и вместо них широкие ладони обхватили грудь.
Идеально. Гораздо лучше любого белья. Лучше всего на свете.
Закрыв глаза, я застонала. Никто и никогда не действовал на меня так. Даже злость не могла победить желание. Только недавно Штерна хотелось ударить, а сейчас я сама обнимала его бедра своими ногами, пошло тёрлась о пах и готова была душу продать, лишь бы только он не останавливался.
— Какой же ты гад.
Чтобы достигнуть состояния «Гори всё синем пламенем!», хватило прелюдии-минутки. Когда его губы спустились по шее к моей груди, внизу живота уже ныло от потребности ощутить внутри яростные толчки.
— У меня нет здесь ни хрена. — Будто это было подвигом, Дима с глухим стоном оторвался от зацелованного левого соска. Грудная клетка ходила ходуном, брюки на ширинке натянулись бугром.
О чём он говорит, до меня дошло не сразу.
— Мы можем попробовать без… — после сумасшедшего поцелуя губы не слушались. — … остановиться вовремя. Ты ведь сможешь?
Я потянулась к пуговицам на его рубашке. Успела расстегнуть две верхних, пока на мою ладонь не легла тяжёлая мужская рука.
— Нимфоманка чокнутая. Кто в тебе сможет остановиться вовремя? — Дима ел меня взглядом. В глазах читались похоть и отчаяние, но рука всё равно удерживала.
— Ты не посмеешь бросить меня так! — Глаза защипало.
Никогда в жизни я не ревела из-за нехватки секса. Глупость какая-то! А сейчас как переклинило. Эмоции пёрли наружу ураганом, и совладать с собой не получалось.
— Бросишь тебя…
Дима снова положил ладони на грудь, легонько сдавил её, словно не мог иначе. В следующее мгновение я оказалась у него на руках, крепко прижатая к груди.
— Только не ори. — Он бережно положил меня на кровать и принялся сдирать шорты вместе с трусами. — Стёпа никуда не уехал. Шокировать его не нужно, ему ещё на меня работать.
Полностью потерявшая понимание, что происходит, я кивнула. Вместо слов приподняла бедра, чтобы проще было меня раздеть. Жадно схватила ртом воздух, когда Дима прижался губами к моей подпухшей плоти и… поплыла.
Нельзя было привыкнуть к такой ласке. Штерн проделывал это со мной не первый раз, но желание сдвинуть ноги и спрятаться оказалось непросто преодолеть. Если бы могла, я, наверное, свернулась бы калачиком от первого интимного прикосновения, но Дима уже знал мои слабости.
Его сильные руки, словно тиски зафиксировали ноги, а кончик языка ударил по клитору и сразу же толкнулся внутрь.
— Боже… Да… — захоти я закричать, не получилось бы. Дыхание перехватило и из горла вырвались хрипы.
Словно в отместку за запрещённые звуки, Дима плотно обхватил клитор губами и стал посасывать. Ласково, старательно, разрушая все мои комплексы бесстыдными влажными звуками и потрясающий видом темной головы между ног.
Не хотелось думать, где он так научился. Это было острее и ярче, чем всё, что я чувствовала до знакомства с ним. Тело рассыпалось на части от прикосновений. Язык тёрся по какой-то невероятно чувствительной точке, и все нервные окончания внизу живота уже начинали звенеть от подступающего удовольствия.
— Крышу от тебя сносит. — Дима на секунду отвлёкся, приподнял голову. В зелёных глазах больше не осталось злости. В них стоял туман. Такой же непроглядный и густой, как ранним утром над заливом.
— К чёрту крышу!
Я забыла, где я. Забыла, как сюда попала, и что рядом совершенно посторонний человек. Эта была фирменная животная реакция на Штерна. Ей невозможно было сопротивляться или пытаться включить мозг.
Будто только и ждал окончательной капитуляции, Дима больно укусил меня чуть ниже колена и заставил ещё шире развести ноги. Теперь ни о какой пощаде нельзя было и мечтать.
Мазнув носом по клитору, он вновь раздвинул языком мою плоть. Чуть войдя, обвёл изнутри самым кончиком тугой вход и принялся вылизывать. Настойчиво, быстро, будто самый вкусный в мире леденец.
Язык двигался внутри, скользил по клитору. От горячего дыхания и умелых движений кружилась голова. Низ живота сводило от напряжения, и, чтобы не заорать, приходилось до боли кусать свою ладонь.
