Первый раз снилось похищение. Человек без лица затолкал меня в чёрную машину, а потом столкнул эту машину с обрыва. Уже со стороны я видела взрыв, огонь, и откуда-то знала, что там много крови.
Второй раз подсознание подсунуло другую историю. В ней не было ни опасности, ни действующих лиц. Были лишь я и башня, огромная, высокая, похожая на "Шератон" в Тель-Авиве, с уютной комнатой, кроватью, большими окнами и шкафом, забитым под завязку красивыми нарядами. В комнате было всё. Только дверей в ней почему-то не оказалось.
Если после первого сна я проснулась с криком, то после этого не могла произнести ни слова. Меня знобило. Не зная, как справиться с собой, я быстрыми отчаянными поцелуями разбудила Диму и крепко обняла его бедра своими ногами.
Отклика долго ждать не пришлось. Мой замечательный умный мужчина понял все сразу. Сквозь сонное недоумение пробилось осознание. В тишине тихо зашелестела фольга, и его бедра качнулись навстречу.
Это было лучшее лекарство. Вместо так и не прозвучавших слов о любви и тысячи обещаний. Он двигался вначале медленно, осторожно, подготавливая меня для себя. Потом бешено. Выколачивая все страхи и воспоминания. Заставляя шизеть и снова повторять признания. Уже не сдерживаясь. Легко. Срывая голос и царапая спину от одного на двоих оргазма.
Третий кошмар оказался самым страшным.
Подсознание, будто гениальный сценарист, придумало для меня персональный фильм ужасов и тут же его показало. Теперь меня уже нигде не запирали и не убивали. Свободная, здоровая, я шла по улице незнакомого города.
Рядом в кафе ели ароматную пиццу и сладко целовались парочки. На гитаре и скрипке играли музыканты. Продавец мороженного громко, радостно кричал: "Джелато! Клубничное! Карамельное! Самое вкусное в мире джелато!"
Но я не останавливалась. Не хотелось ни пиццы, ни музыки, ни мороженого. Я шла на встречу. Не знаю, к кому. Не представляю зачем. Но эта встреча была необходима мне, как загибающемуся от удушья глоток кислорода.
Тот, к кому я торопилась, тоже шёл. Нас тянуло друг к другу как магнитом. Мы спешили, спотыкались на отполированной миллионом ног скользкой тротуарной плитке. Падали. Поднимались. Снова падали. И снова шли.
Встреча должна была произойти вот-вот. Казалось, протяни руку, и коснешься другого. Но в самый последний момент нас откидывало. На много километров друг от друга. И опять приходилось идти. Который дубль подряд. С каждым разом всё меньше надеясь на встречу.
После этого сна я проснулась в слезах. Они текли ручьём, и чтобы успокоить, Диме приходилось качать меня на коленях как маленькую девочку.
Качать и приговаривать: "Всё прошло. Всё закончилось. Никто тебя не обидит".
Точно так же, как качал несколько часов назад на трассе, когда, стоило мне его увидеть, глаза превратились в водопады.
* * *
Я до последнего не знала, куда меня везёт очередной помощник Шиммера. Он ничего не говорил, лишь поглядывал сальным взглядом в зеркало заднего вида.
Только после поворота на узкую проселочную дорогу всё стало ясно. Возвращать меня в Питер или прятать в какой-нибудь из своих квартир Шиммер не собирался. Я не нужна была ему вовсе. Попытка поймать хищника на живца превратилась в настоящую охоту, и я в ней была не хитрой львицей, а глупой антилопой.
После остановки машины сердце тоже чуть не остановилось. Храброй девушки Алисы больше не было. Вычихалась. От падения в обморок перед глубокой ямой спасло странное, едва заметное движение за кустами. Будто ветер.
Спустя мгновение "ветер" превратился в четверых экипированных бойцов. Они вылетели так быстро, что мой палач оступился и сам упал в свежевыкопаную могилу. Я лишь охнула. Откуда взялись? Как узнали? Перед глазами была картинка с забытым в джипе скарабеем, но мои спасители находились рядом.
От неожиданности дар речи пропал полностью. Я широко раскрытыми глазами смотрела на всех. Разрешала бойцам касаться себя, проверять, цела ли. И не могла выговорить даже банальное "спасибо".
Смертельная опасность вдруг исчезла. Сверху словно решили отмерить мне ещё одну жизнь и отпустить с богом. К сожалению, правил перезагрузки никто не сообщил.
Онемевшая, обессилившая, я позволила усадить себя на заднее сиденье какой-то машины и застыла. Под рёбрами что-то колотилось, вокруг мельтешили люди, а я и жила и не жила. Без чувств. Без эмоций. Как картонная заготовка.
Единственное, что спасло — голос. Какой-то мужчина передал мне трубку, а потом без объяснения, по тяжелому дыханию я поняла, кто это. Мой Дима. Мой любимый, родной, самый лучший и надёжный.
Хотелось орать на весь мир о своей любви, а когда спустя несколько минут он выбежал из машины — уцепиться и врасти в него намертво.
Не помню, что я ещё говорила. Не помню, что говорил он. В какой-то момент расследование и радость так перемешались, что я выпала из реальности. Самсонов и Саша составляли какие-то документы, задавали мне вопросы, на которые вместо меня отвечал Дима.
А потом я нашлась. Вдруг. В уже знакомом BMW. Не реагируя на звонки и светофоры, Дима довёз нас к себе домой. За руку завёл в просторную, пахнущую свежестью и детским шампунем квартиру и, прижав к стене, поцеловал.
Сложно было понять, кому из нас этот поцелуй был нужнее. Впервые я чувствовала такую отдачу, что крышу рвало. Дима раздевал меня, целовал и шептал проклятия. Невозможно было поспеть за его напором. Только с рассветом, после кошмаров и страсти мы смогли оторваться друг от друга.
Квартира, куда я однажды попала, чтобы спасти придуманную жену, стала местом радости и покоя. Тело не в состоянии было ничего чувствовать. В крепких объятиях забывались кошмары. Медленно, как познавшие дзен ленивцы, в голове шевелились новые мысли.
Я больше не была проблемной девчонкой, заказом. Время подвигов закончилось. Впереди меня ждал развод, куча бумажных дел и финансовая волокита. Диму тоже ждали: его дочки и работа.
По всем фронтам это был конец. Вместо прежней истории нужно было начинать новую. Открыв душу нараспашку, я ждала её, как в детстве подарка под ёлкой. Даже больше.
Рано утром, рассматривая спящего Диму, представляла, как проснусь с ним завтра, как поцелую, а потом убегу в кухню готовить для него и девочек блинчики.
Я продумывала в деталях каждый шаг. Мысленно повторяла рецепт. Видела тарелки и удивлённые лица малышек. В моих фантазиях были и первый испорченый блин, и детский смех, и прикрытые ладонью глаза Димы.
Я лепила свои фантазии объёмными и реалистичными, чтобы они скорее сбылись. Лишь после утреннего душа и кофе фантастический мир сменился реальным.
За окном, намекая, что лето скоро закончится, уныло моросил дождь. Вместо простой домашней одежды на Диме был костюм с идеально отутюженной белой рубашкой.
Красивое мужское лицо излучало спокойствие. Не такое, как в Израиле или вчера утром, когда лишь Димина воля спасала меня от паники. Сегодняшнее спокойствие больше походило на забор. Дима был со мной, что-то чувствовал и одновременно отгораживался.
