— Я… Я это… Как жизнь у тебя, хотел узнать. Планы какие?
В искусстве перескакивать с темы на тему Косте всё же не было равных.
— Тебе правду или соврать? — Злость схлынула. Слёзы покатились.
— Я, конечно, за правду, но можно… не всю?
— Восемь платьев. Три пары осенних сапог. Увольнение и выгодный развод.
— Что? Серьёзно? Очень выгодный? — Костя оживился, будто это ему сейчас неожиданно подкинули денег.
— На стул хватит.
— Чёрт! Такое событие, а ты молчала?!
— Я и месяц замужем не пробыла. Считаешь, есть повод праздновать?
— Так у тебя же вы-год-ный! — как для последней идиотки, друг произнёс по слогам.
— Ну, прости.
Не знаю, как у Кости это получалось, но, несмотря на слёзы, уголки губ растянулись в стороны.
— Пфф! Прощения она просит… Нашла как отделаться!
— Если хочешь, могу верёвку с мылом раздобыть? Я теперь могу себе позволить любую роскошь.
— Да… С добротой проблемы у вас общие, — пробубнил друг себе под нос.
— Ещё одно упоминание, и кладу трубку!
— Эй, стой, нет! — послышался торопливый ответ. — Я ж главное забыл тебе сказать. Помнишь толстого на Ниссане?
Словно просил вспомнить что-то из раннего детства, я задумалась.
— Сегодня гонки! — Костя не стал ждать. — На прежнем месте, под мостом. Сбор в шесть. Ставки уже принимают.
— И что это значит? — я затаила дыхание.
— Лис… Ну ты, блин… Мне на велосипеде прикажешь участвовать?
От воспоминания про гонки пальцы на ногах поджались. Это был самый безумный вечер в моей жизни. После него изменилась и я, и моё распланированное унылое будущее.
Решение возникло мгновенно:
— Моя Хонда в твоём распоряжении! Но есть условие!
— Алис, тебя евреи плохому научили? Или это передаётся половы… В общем, передаётся.
Пропустив мимо ушей ремарку друга, я набрала воздуха и одной фразой выдала:
— Или ты берёшь меня на гонки. Как в прошлый раз — рядом с собой. Или я стучу твоему боссу, что ты опять сел за руль.
Несколько секунд в трубке стояла тишина. Ни слов, ни тяжёлого дыхания, как это бывало со Штерном. А потом Костя сдался.
— Хрен с тобой, золотая рыбка. Если врежемся в кого, то хоть в больнице не один страдать буду.
— Сплюнь!
— Сплюнул. И жду! Подберёшь меня на прошлом месте.
Будто заранее рассчитал весь разговор и получил нужный результат, друг сразу положил трубку. До меня донеслись короткие гудки. Словно они как-то влияли на мозг, слёзы тут же высохли, глаза больше не болели, а улыбка так и осталась на лице.
Безумием было поддаваться на Костину авантюру, но впервые за неделю тоска оставила меня в покое. Хотелось скорее услышать рёв моторов, вдохнуть запах жжёной резины и хотя бы под уколом адреналина почувствовать себя живой.
Глава 63
Про "почувствовать себя живой" я не ошиблась. В прошлый раз на гонке у меня замирало сердце и хотелось кричать до сорванных связок. В этот к прежнему куражу добавилось ещё желание станцевать на финише после победы.
Костя мой оптимизм не разделял и косился как на душевнобольную. Однако место за рулём занял с удовольствием.
— Слушай, погода сегодня не ахти. Дорога после дождя скользкая. Может, останешься на старте? — за несколько минут до первого заезда предложил он.
С тем же успехом можно было попытаться вытолкать меня в окно. Прохладный воздух холодил голые колени, но внутри всё горело. Настоящая, пульсирующая желаниями и радостью жизнь была рядом. Я чувствовала её приближение. Оставалось лишь нажать на газ.
— Или я с тобой, или ты выходишь из машины. — Решительно перекинула через себя ремень безопасности.
— Меня этот… Непроизносимый убьёт.
— Пошёл он к чёрту!
Будто послала не Диму, а собственного отца, Костя обалдело уставился на меня.
— Ну ты…
— Я имею полное право посылать его туда, куда хочу. А вот ты, если пропустим старт, присоединишься к своему начальничку. — Я указала пальцем в сторону злосчастного Ниссана.
Видимо, смирившись с тем, что избавиться от балласта не удастся, Костя больше ничего не произнёс. Вместо болтовни он принялся выруливать к старту, и очень скоро мы поравнялись с машиной толстяка.
Дальше всё было знакомо.
Прямо перед капотом мелькнула целлюлитная задница на шпильках. Опустился вниз флажок, и машины взревели.
Костя за десять секунд разогнал мою ласточку до максимальной скорости. Больше не было видно луж, зрителей и даже деревьев. Всё слилось в уже знакомую серо-зелёную полосу. Постоянными остались лишь белая линия на асфальте и огромное как океан фиолетово-синее небо.
От восторга моя депрессия забылась совсем. Спина прилипла к сиденью, и, казалось, всё извилины тоже склеились. Всё, на что я была способна, — смотреть во все глаза на исчезающую под колёсами трассу и жадно хватать ртом воздух.
Совсем как в прошлой жизни, когда впереди был вынужденный брак и годы одиночества.
Сто метров.
Двести.
Пятьсот.
Лучшее лекарство от отчаяния.
Лучше секса с Димой… почти.
В этот раз до финиша нам не хватило каких-то ста метров. Ниссан безнадёжно отстал, и победа была уже в кармане. Но чёрная тень, как проклятие, пронеслась рядом.
Что это такое, я уже знала. Всё же не стоило вспоминать того, кого собиралась вытравить из памяти. Накаркала.
— Ааа! — Костя нажал на тормоз и, как только машина сбросила скорость, стал сворачивать к обочине. — Мы трупы! Нам конец! Твою мать, ну кто на этот раз сдал?
Остановившись, он суетливо стал осматривать, всё ли в порядке в салоне и хорошо ли я пристёгнута. Потом вытащил из бардачка аптечку и прикрылся ею как щитом.
— Если прибьёт, сообщи моей маме, что я её очень люблю. — Он вжался в спинку водительского сиденья.
— Не прибьёт.
Не знаю, откуда у меня возникла такая уверенность, только сейчас я готова была в этом поклясться.
Спустя несколько мгновений всё подтвердилось. Чуть не выбив дверь, Дима вышел из BMW и решительным шагом направился в нашу сторону. В другой ситуации я бы тряслась от страха, как Костя, но прошедшая неделя что-то во мне изменила.
— На выход! — Дима остановился возле моей двери.
Решивший, что это ему, Костя нехотя открыл дверь машины и начал вылезать. Выглядело это пугающе: ссутулившийся друг, злющий Штерн на фоне холодной мутной взвеси в воздухе.
