Эндорфины заработали на полную мощь. Я почти ничего не почувствовал. Только время от времени что-то сотрясалось в голове. А так, ни боли, ни страха, ни единой мысли. Орущие над нами голоса превратились в далёкий, уплывающий шум. И всё остальное тоже отдалилось, словно я на время оставил своё тело и пошёл погулять в иные миры и пространства. Не то, чтобы мне было нормально, мне было никак. В тот момент меня во мне просто не было.
Глава 35
Первое, что я почувствовал предельно отчетливо, это тошнота. Страшная, давящая и переполняющая. Совершенно не понимая, кто я и где, перевернулся, кое-как приподнялся на колени, и меня вывернуло. Лишь только потом открыл глаза, точнее разлепил от запекшейся крови. Я стоял на четвереньках возле лавочки, о которую меня бил Гарик, и на её сидении остался смазанный кровавый след.
Осторожно потрогал нос. И лоб. Кровь сочилась откуда-то из центра головы, чуть выше. Вокруг никого не было. Я прислушался к себе. Кроме головы ничего не болело.
Осторожно, опираясь о лавочку, встал.
Трифонов сидел, крепко обхватив голову руками, словно избиение ещё не прекратилось. Лёха лежал на спине, прижимая одну ладонь к лицу, а второй утирая сочащуюся кровь с подбородка. Его затоптанная куртка валялась неподалёку. Они не разговаривали. Но были живы.
Я медленно подошел к ним. Вместе с моими шагами всё вокруг плавно покачивалось.
Тифон шмыгнул носом, снял руки с головы, кроваво сплюнул, поднял голову, и я увидел какой он «красивый». Лицо лиловое, даже ссадин не различишь.
— Ну, зачем я смотался от мамы? — простонал Лёха, держась за щёку.
Кровь сочилась сквозь его пальцы, капала на брусчатку и поблескивала в отдаленном свете фонарей.
По дороге прошли люди. И я услышал в наш адрес «алкашня».
Осторожно, чтобы не наклонять голову, опустился на корточки возле Лёхи и приподнял его руку. А когда увидел, что под ней, снова вывернуло.
— Чё там? — Лёха попытался привстать на локте, но кровь полилась сильнее, и он снова откинулся на спину.
— Мясо, — простонал я.
Он смачно выругался и позвал:
— Эй, Тиф, ты-то как, чувак?
— Жив, — откликнулся тот. — Кажется.
— Нужно в больницу, — сказал я.
— Мне не нужно, — ответил Трифонов.
— Лёхе точно нужно. Его кровищей тут вся площадка залита.
Тифон бросил косой взгляд на Лёху, попробовал встать, но охнув сел обратно.
— Давай неотложку вызову, — предложил я.
— Иди в задницу, — сказал Тифон. — Какая нахрен неотложка?
— Сам иди, — сказал я и позвонил в скорую.
На удивление приехали они очень быстро, или мне так показалось, потому что из-за головокружения, я то и дело терял ощущение реальности.
У Лёхи оказалась разорвана щека, у Тифона, возможно, сломаны рёбра, плюс «множественные ушибы» у всех и на всех частях тела, остальное на месте диагностировать не могли.
На мою голову поглядели и сказали, что разбита не сильно. Протерли спиртом, заклеили. Собирались нас всех погрузить и отвезти в травмпункт. Но поехал только Лёха, потому что щёку ему нужно было зашивать, а мы с Тифоном отказались.
Какое-то странное состояние апатии и пустоты. Меня даже не волновало сколько времени, и что дома начнут искать. Думал уже поздняя ночь, но глянул в телефон, оказалось только шесть.
— Так я не понял за что? — сказал я, когда врачи уехали.
— А я понял, — Тифон всё ещё сплёвывал накапливающуюся во рту кровавую слюну. — Очень доходчиво объяснили. Пакет с наркотой Смурфика хотят.
Мы помолчали. Было как-то грустно. Опустошенно. Но я чувствовал плечом его плечо, и единственная согревающая мысль была о том, что я не остался стоять в стороне, пусть и не помог, но мы были вместе.
— Идем, — Тифон вдруг резко поднялся. Задержал дыхание, постоял немного. — Есть идея.
Я послушно встал, и мы пошли. Очень медленно, немного поддерживая друг друга. Точь-в-точь, как алкашня.
Вечер выдался спокойный и безветренный. Темнота, лужи, огни. Пальцы задубели. И даже дым от его сигареты не мог заглушить запаха приближающейся зимы.
В этот момент я отчетливо почувствовал, какие мы слабые и беспомощные. Обычные мелкие людишки, совсем не способные ни на какие подвиги. Даже Тифон. Чего уж обо мне говорить.
Было страшно признаваться себе в том, что Зою мы найти не сможем. Весь день меня вела за собой самоуверенность Трифонова, но он сник, и я следом. Словно от блока питания отключили.
Я понял, куда мы идем, только когда начали входить в подъезд. А когда сообразил, то так прифигел, что не мог ничего сказать до тех пор, пока не поднялись на этаж и не дождались, когда нам откроют.
— Привет, — сказал Тифон.
— Привет, — сказал я.
Яров, как обычно в белом — трусах и футболке, окинул нас оценивающим взглядом.
— Нищим не подаю.
— Нас побили, — выступил я в роли Капитана очевидность.
— Это приятное известие, — улыбнулся он.
— Слышь, Яр, — Тифон отодвинул меня в сторону. — Можешь, помочь?
Ярик скептично хмыкнул.
— Серьёзно?
— Ты в курсе, что Зоя пропала?
— В курсе. Но мне не до этого сейчас. У матери рак. Вообще не до чего.
— Можешь попросить отца, чтобы кто-то занялся этим? Пожалуйста.
— Что? Я не ослышался? Ты просишь помощи у моего отца?
— Перестань. Не до разборок сейчас. Когда Зою вернем, я для тебя что угодно сделаю. Клянусь. Какой захочешь ролик запишу. Вот, Никитос свидетель.
Я кивнул.
— Ничего не выйдет. Отец в командировке. Так что зря унижаешься.
Яров был очень спокоен. Я бы даже сказал, равнодушен.
Тифон повернулся, и попытался сбежать с лестницы, но коротко застонав, сел на ступенях.
— Ярослав, — сказал я. — Мы её уже второй день ищем. Как видишь, получается плохо. В полиции особо не шевелятся. Нужно, чтобы кто-то серьёзно и нормально искал.
Тифон поднялся и, цепляясь за перила, чуть ли не пополз обратно наверх.
— Ладно, Яр, хочешь, я твоим рабом буду? Всю жизнь?
Яров перестал ухмыляться, подумал немного, снова оглядел нас с головы до ног и остановил взгляд на Тифоне:
— Нет, определенно, я должник тех чуваков, которые сделали это. Смотрю, и сердце радуется.
Затем отошел назад и широко распахнул дверь:
— Заходите.
Мы скинули куртки, попросили разрешения умыться, после чего прошли в комнату и упали в мягкие подушки дивана.
