О дальнейшей судьбе близняшек я тоже не знал. Но пока во время болезни скучал дома, поднялся к Вениамину Германовичу, и показал Джейн рисунок Яны. Джейн долго и внимательно его разглядывала, а потом сказала, что он очень крутой и попросила посмотреть другие рисунки. Я ответил, что других нет, и автора тоже, и что я сам не знаю, зачем принес его.
Яров зашел ко мне через два дня после происшествия в Башне. Я очень обрадовался, увидев его. Тифон и Зоя были ещё в больнице. С ними было всё в порядке, если не считать сломанных рёбер и каких-то незначительных ожогов у Трифонова, и в конце недели обоих должны были выписать.
Я велел Дятлу отвлечь бабушку на кухне, чтобы не приставала к Ярославу с расспросами. Хотя, на самом деле, хотел, чтобы это она отвлекла Дятла, так как чувствовал, что разговор намечается серьёзный.
Мы прошли в гостиную. Я усадил его на папин диван, а сам устроился в кресле напротив. От чая он отказался, и когда мы просто так сели друг напротив друга возникла странная пауза неловкости, будто мы совсем чужие люди и не знаем о чём говорить.
Лицо у него было печальное, глаза опущены в пол, тёмные брови нахмурены, руки сосредоточенно сцеплены в замок.
— У меня к тебе большая просьба. Но я не собираюсь брать с тебя обещание, что ты её обязательно выполнишь. Просто, если получится, будет очень круто.
— Хорошо, — сказал я. — Если получится, обязательно сделаю.
Ясное декабрьское солнце светило прямо в окно. Его лучи проникали сквозь белый кружевной тюль, между золотистыми шторами и ложились бледно-желтой дорожкой на ковер. С кресла была видна узкая полоса голубого неба. С кухни доносились оживленные голоса и звон посуды.
— Был сейчас у Трифонова в больнице.
— И как он?
— А что ему сделается? Терминаторы регенерируют со страшной скоростью.
— Расскажи, что у вас там на крыше произошло.
— Ничего интересного, — Ярик неопределенно пожал плечами, и я понял, что ему не очень приятно об этом вспоминать. — Сначала ругались, затем он меня ударил и хотел насильно поднять наверх, но сорвался, придурок, и мне пришлось его самого затаскивать на стрелу. А что ещё оставалось? Мне эти его жертвы нафиг не нужны. Хуже всего было то, что я думал, что мы надышимся гарью и заснем, но он-то отключился, а я нифига. Наверное, выспался до этого. Думаешь, приятно видеть, как ботинки плавиться начинают? Трифонов, знаешь, что сказал? Что теперь точно пожарным станет.
Ярик довольно усмехнулся.
— Я же говорил, что его энергию нужно в горячие точки направлять. Он, как мой папаша… Собственно по этому поводу я к тебе и пришел. Специально в больницу ходил, хотел ему сказать, но не получилось. Мы с матерью завтра в Израиль уезжаем, повторно её оперировать. Надежды мало, но, говорят, медицина там творит чудеса. Кто знает, может, больше не увидимся. А дело так и осталось незакрытое.
— То, из-за которого вы поссорились?
— Оно. Ну, почти. Меня раньше это очень сильно напрягало. А теперь, как мать заболела, понял, что нужно расставить все точки. Ты уж извини, я ни с кем про это не говорил. Поэтому даже не знаю с чего начать. Короче, мой отец… Мой папаша, он, — Яров запнулся, помолчал, посмотрел по сторонам, как бы подбирая слова. — Он учился в нашей школе. И мама тоже. В параллельном классе. Они с девятого класса встречаться начали.
Яров помялся, помолчал, точно всё ещё не решаясь, и я кивнул, показывая, что внимательно слушаю.
— Короче, у моего отца в выпускном классе любовь случилась. Такая, типа «до гроба». Да, всё правильно, встречался он с мамой, а «до гроба» — это отдельно. Не удивляйся, мой папаша всегда впереди всех. Это во всем так. В общем, он с молоденькой училкой замутил. Не слабо, да?
На кухне, что-то звонко упало и покатилось. Ярик помолчал.
— Ну, в итоге все про это узнали, скандал был, её из школы поперли. А отец всё равно ещё года два продолжал с ней встречаться. Жениться собрался, а она на шесть лет старше его. Ну, понятное дело, бабушка с дедушкой были в шоке от всех этих отношений. Дедушка же генерал у меня. Он сразу сказал, что училка специально из-за денег отца разводила. Зато маму мою они всегда любили и знали, что она приличная, из хорошей семьи и уже тогда отцу в рот смотрела. Даже когда он с той женщиной встречался, всё ждала, что бросит её. Но он не бросал.
В общем, бабушка пошла к учительнице и, чтобы она отвалила, наврала, что мама моя беременная, и отец на ней жениться должен. Ну и после этого как-то там всё закрутилось, училка отца послала, и он реально женился на маме, потому что дедушка уж очень переживал за семейную репутацию.
Вот так родился я. Но как-то три года назад отец вдруг чуть ли не впервые в жизни решил дойти до моего родительского собрания. И о чудо! Там он с ней опять и повстречался. С училкой этой. Ну и понеслось всё заново. Их Тифон застукал дома у себя. И выкатил мне наезд, что, мол, с какого перепугу мой отец решил, что его мать можно за любовницу держать. Что, дескать, она у него вся такая святая, а отца несет от вседозволенности. Но я его, конечно, послал, потому что это ведь его мамаша виновата, что нам семью разрушила.
А моя мать всю жизнь только отцом и живет. Всё для него. Любит очень. Она сама мне всё рассказала. Давно знала, потому что в отличие от папаши ходила на все собрания с первого класса и частенько видела Трифонова нас дома. Только просила ему ни в коем случае ничего не говорить, потому что если бы всё это вскрылось, и отец узнал, что «отличный пацан — Андрюша» его сын, то свинтил бы в тот же день.
Вот, такие дела, Никита. Вот с этого всё началось, ну, а дальше одно за другим потянулось. Потому что отец всё равно продолжает с ней встречаться, и Тиф очень бесится.
Только он не может себе представить, как в один день всё, что у тебя было, разлетается вдребезги. Я ведь думал, что мы не такие как все, что мы дружные и счастливые, что мои родители любят друг друга, потому что сами учили меня, что семья — это главная опора в жизни, и её нужно беречь. А оказалось всё здоровенным мыльным пузырем, который дулся, дулся и в итоге — бах!
Солнечный свет на ковре казался неуместно оптимистичным для такого разговора.
— Но теперь, когда с мамой такое, плевать я хотел на папашу. Пусть валит на все четыре стороны. Нам и вдвоём будет хорошо. Столько, сколько получится. Так вот, я хотел сказать Тифу про это, чтобы в случае чего, какой-то такой ситуации, как с Зоей, он мог смело пользоваться ФСБшным родством. Ведь, если по-честному, он и правда «отличный пацан».
Я молчал. Сказать, что прифигел — ничего не сказать. Думал, подобное только в сериалах происходит. Вот, почему мама Тифона так боялась, что с ним случится нечто подобное. Вот, почему для неё любовь зла. Вот, оказывается, кого мне так напоминал отец Ярова, не Тома Харди и не на Фассбендера, а Трифонова. Вот, отчего он сам считает Яровых хозяевами жизни, берущими от неё всё, что захочется. Вот, из-за чего Ярову не давал покоя сам факт существования Трифонова: и ненавидел, и тянулся одновременно. Вот, что вращает это колесо необоснованного соперничества и вражды. А я-то полагал, что у нас в семье всё сложно.
