— А вот теперь, — зловеще проговорил Трифонов своим хрипловатым, грудным голосом.
— В самом дальнем углу станции, просыпается нечто очень темное и злое, которое долгие годы дремало в ожидании своего часа. И вот он настал. Группа легкомысленных подростков забрела в его владения. Ну что, Нина, теперь тебе страшно?
— Неа, — весело откликнулась та.
— А зря, — прохрипел Лёха, передразнивая Трифонова. — Секси девок убивают в первую очередь.
— Дурак, — Нина попыталась достать его, но шлёпнула по мне.
— Дураки выживают до самого финала, — парировал Лёха.
— Ничего подобного, — подключилась Зоя. — В конце всегда остаются парень, девушка и негр.
— Чур, я негр, — вызвался я.
Наши голоса звучным эхом улетали вверх, туда, где царила такая темнота, что хоть глаз выколи.
И тут в глубине прилегающего к залу коридора мы различили тусклое электрическое свечение.
— Тормозните здесь, — скомандовал Тифон, — Проверю, что там. И вырубите фонари.
Медленно обойдя трубы, он пошел к коридору.
— Ничего не видно, — пожаловалась Зоя.
— Темнота — друг молодежи! — Лёха тут же стиснул её в объятьях и прижал к стене.
— Криворотов! — взвизгнула Зоя. — Перестань! Охрана услышит.
— А я тихо, — отозвался Лёха. — Это ты шумишь.
Зоя стала отбиваться и завязалась слепая возня. От нервного напряжения всем хотелось сходить с ума.
Трифонов вернулся и сообщил, что это просто аварийная подсветка и в коридорах охранников нет. Немного расслабившись, мы пошли за ним и вскоре попали в просторное помещение с множеством приоткрытых дверей.
— Кто-то обещал, что будет страшно, — недовольно сказала Нина. — Но кроме грязи, вони и Криворотова, тут ничего пугающего.
— Нет, не зря. Если я обещал, значит, будет.
Тифон крепко схватил её за руку, и потянул обратно в темноту, дальше по коридору. Мы отправились за ними.
Наверху запустение и затхлость чувствовались сильнее, чем на первом этаже, где, казалось, всё находится в почти рабочем состоянии. Стены во многих местах были расписаны граффити, в нескольких помещениях наткнулись на выбитые стёкла и использованные шприцы. Металлическое покрытие пола вибрировало под нашими ногами.
Наконец попали в застекленную мелкими квадратными окошечками просторную залу. После коридорного мрака, от белого света наружных фонарей в ней было почти светло. Кругом завалы железяк и хлама, но по центру доступный проход. Немного огляделись, сделали пару шагов и вдруг одновременно остолбенели.
В блёклом свете, среди темных перекрестий металлических балок у потолка, на длинной толстой веревке безвольно болталось человеческое тело.
Зоя ахнула и схватила меня за руку. Но не успел я и сам сделать глубокий вдох, как Лёха громко, по-женски истошно завизжал и бросился назад в коридор.
— Идиот, что ли? — Трифонов зло поймал его за шкирку и тряхнул. — Забыл про охрану?
— Забыл, — выпучив глаза, усердно закивал Лёха. — Всё забыл. Напрочь. Стрёмно-то как!
— Это человек? — неуверенно спросила Зоя.
— Иди убедись, — кивнул в сторону повешенного Тифон.
— Теперь понятно, чем так воняет, — довольно равнодушно сказала Нина, а может, просто делая вид, что ей безразлично, чтобы перед Трифоновым выпендриться.
Мне стало не по себе. Особенно после того, как она напомнила про запах. Я его тоже почувствовал — тошнотворный, сладковатый, гораздо более острый, нежели прежде.
— Ну что? — усмехнулся Трифонов. — Кто тут смелый?
— Не я, — выпалил Лёха. — Ненавижу такое. Мерзость. Я лучше в коридоре побуду, покурю, чтобы запах забить.
Мироновы осторожно, но довольно решительно двинулись вперед.
Тифон усмехнулся и подтолкнул меня локтем:
— Во, бабы пошли. Я когда в первый раз это увидел, как Лёха орал и пару сигарет выкурить успел, прежде чем сунулся.
Медленно, на негнущихся ногах, я двинулся за ними, не в силах оторвать взгляд от мрачного силуэта.
Он висел к нам спиной, совсем худой, в черном капюшоне, с какими-то чересчур прямыми ногами и руками. А голова, наоборот, была круглая и очень большая. Совсем непропорциональная телу.
Зоя остановилась метрах в двух и принялась его разглядывать, а Нина нагнулась, подняла что-то с пола и кинула в него.
Повешенный закачался и стал постепенно поворачиваться к нам той стороной, где у него лицо. Выглядело это ужасно, и лишь понимание того, что позади стоит Тифон, удерживало меня от позорного бегства. А когда тело всё-таки докрутилось, нашим глазам предстало белое безносое лицо, с большими черными глазницами и нарисованным широким ртом.
Нина непроизвольно вздрогнула, а Зоя, резко отпрянув назад, больно вцепилась мне руку. Чему я был только рад, потому что сам не знал за кого схватиться.
— Боже! — едва слышно прошептала Зоя. — Так это же просто чучело!
— Крантец! — с чувством произнесла Нина.
Тифон довольно хмыкнул.
— Чего смеешься? — бросила ему Зоя. — Это было жестоко, у меня аж ноги подкашиваются.
Она выпустила мою руку и облокотилась об одну из наставленных металлических стоек, какими обычно загораживают проходы в метро.
Вернулся Лёха. Нина насмешливо покосилась на него.
— Что, Криворотов, штаны просушил?
— Ой, Миронова, про этого повешенного вся округа знает. Уже больше полугода тут висит. Жориком зовут. Сам не видел, но сразу догадался, куда вас Тифон повёл.
— Я только не пойму, почему всё равно так воняет, — Зоя покрутилась в разные стороны, будто надеясь отыскать источник вони, стойка под ней накренилась.
Зоя пошатнулась и, не удержавшись, со страшным грохотом рухнула внутрь огражденного угла с кучей непонятного хлама.
Мы бросились к ней. Там, в темноте среди тряпья трудно было разглядеть саму Зою. Но потом она выругалась и задергала ногами.
Криворотов громко заржал.
Нырнув в темноту, Трифонов принялся её вытаскивать, но тут вдруг Зоя как завопит: пронзительно и дико, громче и истошнее Лёхи. А затем с такой силой вцепилась Тифону в шею, что он не удержался, и вместе с ней завалился вперед. Зоя завизжала ещё громче, а Лёха и Нина закатились ещё больше.
Но я не смеялся, потому что отчетливо услышал в её голосе ужас. Сунулся к ним, но у Зои то ли от падения, то ли от стресса случился нервный припадок.
— А-а-а! Волосы! Рука! Живот! Трифонов! Боже! Заберите меня, скорее от него! Мои волосы! Больно же.
— Не ори на ухо, — прохрипел Тифон. — И не лягайся.
