Ярик с ровным безэмоциональным лицом уткнулся взглядом в тарелку и терпеливо молчал.
— Ты же знаешь, почему это, — вступилась за него мама, а затем повернулась ко мне, поясняя. — Они в детстве с одним мальчиком, другом его, на крыше играли. Ярослав сорвался, и чуть было не упал. С девятиэтажного дома, представляешь? Повезло, что тот мальчик смог его удержать.
Она снова развернулась к мужу:
— Он идет на Золотую медаль! Что ты от него ещё хочешь?
— Да ничего я не хочу, — отмахнулся отец. — Делайте, что хотите. Я просто сказал, что пожарник — это хорошо.
А потом, когда поели, Юрий Романович заговорщицким тоном сообщил, что хочет кое-что показать. Яров отчего-то запротестовал, но отец только хитро заулыбался и подмигнул. Он был моложавый, крепкий, и может, излишне порывистый для своего возраста. Такие люди даже когда молчат, заполняют собой всё пространство. У него были серые, прищуренные глаза, тяжелый подбородок, и он кого-то очень сильно мне напоминал, но я никак не мог сообразить кого именно. Возможно Тома Харди или Фассбендера, не лицом, а какой-то общей, ярко выраженной заносчивой брутальностью.
Он привел меня в свой кабинет с массивным письменным столом и темно-зелеными тяжелыми шторами, подвел к узкому двухстворчатому шкафчику возле окна, достал ключ и отпер его. А когда распахнул створки — я немного прифигел. На каждой из них на специальных креплениях висели пистолеты. Штук по пять с каждой стороны, а посередине, в нише шкафа в узких вертикальных ячейках, стояли ружья.
— Нравится? — с гордостью спросил он, заглядывая мне в лицо.
Я из вежливости кивнул.
— Хочешь подержать?
Без особого энтузиазма я сказал, что хочу, но тут телефон снова завибрировал, достал его и увидел очередной звонок от папы, Юрий Романович тоже это заметил и приказным тоном велел взять у Ярослава кроссовки и отправляться домой.
Дверь открыла бабушка и, со словами "а вот и он", как-то хитро подмигнула. Из гостиной медленно выползла заплаканная Аллочка, а за ней и папа. Аллочка тут же подойдя ко мне, взяла за руку:
— Никита, прости меня, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Это я со зла ляпнула. На самом деле я совсем так не думаю.
Папа сзади одобрительно кивнул. Потом Аллочка обняла меня и зачем-то поцеловала в голову. К такому я был не готов. Поэтому от растерянности тоже обнял её. И тогда папа подошел и обнял нас обоих. Ещё не хватало, чтобы и Дятел присоединился. Но на моё счастье, в этот раз он и носа не показал.
Глава 15
Всё устаканилось на целых четыре дня. До самой пятницы. Никто ни с кем не ссорился, ничего жуткого не происходило, про труп не вспоминали, близняшки притихли, Дятел не лез. Как будто Вселенная, уставшая от постоянных происшествий и конфликтов в моей жизни, вдруг решила немного передохнуть.
Зато отношения с Зоей с каждым днем становились всё теплее. Мы постоянно переписывались в ВК, обмениваясь забавными видео и картинками, а на переменах она болтала со мной почти так же свободно, как с Тифоном и Лёхой. Мне всё чаще казалось, будто я чувствую её симпатию и уже внутренне готовился к чему-то решительному, но никак не мог найти подходящий момент.
Весь мой прошлый опыт отношений с девушками сводился к одной единственной девчонке — Даше, с которой я до сих пор не понял, зачем встречался. Она сама предложила, а я согласился. Разговор у нас никогда не клеился, поэтому просто ходили и целовались, но с этим тоже как-то не пошло. За всё время после окончания десятого класса я о ней так и ни разу и не вспомнил, а она только поставила два лайка на мои посты.
Но с Зоей было совсем по-другому, мне и болтать с ней очень нравилось, и физически тянуло невероятно. Даже запах духов вызывал временное замирание сердца. Возможно, если бы она не нравилась мне так сильно, я был бы смелее, но стоило начать её разглядывать, как я совершенно терялся и ловил себя на мысли, что совсем не подхожу ей. Такая девушка должна встречаться с кем-нибудь крутым и знающим себе цену. С кем-то типа Ярова.
Однако она не встречалась вообще ни с кем. Трифонов тщательно ограждал её от любого внимания со стороны, хотя сам вряд ли понимал, какая она красивая.
Для него Зоя была какой-то неотъемлемой частью его личного, закрытого мира. Мира, в котором всё было понятно, проверено и надежно, где он мог расслабиться и быть самим собой. Во всяком случае, так мне казалось. Подобное собственничество он распространял на всех, кто был ему близок. Но на Зою особенно. А она настолько привыкла к его опеке, что при любых трудностях, тут же бежала жаловаться со словами: "Ой, Тиф, спасай". "Я оставила на географии тетрадь, а там уже закрыто", "Почему-то в наушниках звук пропал", "Школьный пропуск под шкаф случайно залетел, никак достать не могу".
И он спасал: шел договариваться, чтобы открыли кабинет, отдавал свои наушники, чертыхаясь, лез под шкаф и металлической линейкой выгонял из-под шкафа пропуск. Чинил ей молнии, реанимировал мобильник, искал забытые или потерянные вещи. В благодарность Зоя кормила его обедами в школе, отдавая свои талоны, или они шли к ней домой, и она сама готовила что-нибудь.
Прежде я никогда не встречал, чтобы кто-то так дружил. Не в том смысле, что парень с девушкой, а вообще. В моём старом классе все были сами по себе, даже когда тусовались вместе. Я называл Вовку, Миху и Боряна своими друзьями, но это означало, что мы просто время от времени ходили вместе. Вовка с Михой были туповатыми и дубоватыми, но здоровыми ребятами. Не то, чтобы они мне сильно нравились, но Борян убедил, что пока мы с ними, к нам никто не прицепится. И хотя я знал, что они оба на редкость трусливые, со стороны этого заметно не было, поэтому нас с Боряном действительно никто не трогал. Взамен мы развлекали их разговорами, а Борян иногда и списывать давал. Хотя мне — никогда. Был у него пунктик, что каждый сам за себя, и когда отказывал, говорил: "Я же тебе лучше делаю. К будущей жизни готовлю. А там, знаешь, как жёстко? Конкуренция страшная. Ты чё, "Волк с уолл-стрит" не смотрел?".
Но Зоя с Тифоном стояли друг за друга во всем, чего бы это не касалось, будь то выговор за отсутствие сменки, опоздание или невыученный стих, а при малейшем давлении со стороны, тут же занимали единую, непробиваемую позицию. Лёха даже жаловался, что когда они втроем, его мнением интересуются только из приличия.
Ссорились они редко, а если и случалось, как тогда в боулинге, то очень быстро мирились. Просто оба делали вид, что ничего и не произошло.
Одним словом, я совершенно не понимал, как мне аккуратно влезть в эту их дружбу, чтобы ничего не испортить.
Однако в пятницу полоса затишья резко закончилась, и началось это с химии. Вела её престарелая карга по имени Сталина Августовна, которая не переставала твердить, что она педагог "старой закалки" и сама признавала, что на всю голову больна своей химией. Огромная такая седая бабка в одном и том же балахонистом платье.
Тот урок она, как обычно, начала с того, какие мы бестолковые, и как ей стыдно за наше поколение, а потом объявила результаты теста, который писали на прошлом уроке.
