Мы с Яриком разместились на кухонном оранжевом диване, а Зоя осталась стоять, подпирая столешницу.
— Надеюсь, раньше следующей недели не придет, а там, может, маме заказ оплатят. Но, когда ты его сбросил с лестницы, я испугалась.
— А помнишь, как Криворотов с лестницы в торговом центре навернулся, когда по перилам пытался съехать? — спросил Яров.
— Как такое забудешь? — Зоя засмеялась. — Он, между прочим, тогда колено вывихнул. Идти не мог.
— Я думал, что придуривается, — Ярик внимательно огляделся по сторонам.
Посмотрел на деревянные кухонные полки, на гудящий холодильник, на подоконник, заставленный цветочными горшками, на пластиковые настенные часы в виде тыквы.
— А я сразу поняла, что дело плохо, потому что ржал он больше обычного.
В первый раз за сегодняшний вечер Яров улыбнулся:
— Я тоже чуть со смеху не умер, когда его за руки, за ноги домой тащили. Сколько нам было? Двенадцать?
— А потом эта тётка с тележкой, — продолжала вспоминать Зоя.
— Точно, тележка же ещё была. Тифон возле магазина отобрал. И мы Криворотова в ней потом везли.
— А как на светофоре перешли, он из неё вывалился, — она уже вытирала заслезившиеся от смеха глаза, — В лужу прямо.
Я тоже засмеялся, зная Лёху, это нетрудно было представить.
— Хотите есть? — спросила Зоя.
— Лучше кофе, — Яров резко посерьёзнел.
Она отвернулась и занялась приготовлением кофе, а он достал мобильник, немного поковырялся в нем, а затем пихнул его в задний карман джинсов.
Зоя поставила перед нами дымящиеся ароматные чашки и снова начала вспоминать их детские истории.
Яров повеселел и смеялся, она тоже стала собой. Напряжение рассеялось.
А потом Ярик опрокинул на себя кофе. Я даже не понял, как так получилось. Просто он вдруг вскочил и крепко выругался. На тонком светло-сером свитере, прямо на груди, чуть ниже ворота образовалось мокрое коричневое пятно.
— Давай полотенце, — он подошел к стене с часами-тыквой.
Зоя схватила с раковины кухонное полотенце и принялась оттирать пятно.
И тут, тихонько достав из кармана джинсов телефон, и, держа руку внизу, Яров принялся снимать их обоих. А пока до меня доходило, зачем он это делает, вдруг позвал: "Зой".
Зоя машинально вскинула голову, и тогда он её поцеловал. Метился в губы, но промахнулся и попал лишь в уголок.
Она отскочила.
— Ты чего делаешь? Фоткаешь? Записываешь?
— Только фотки, — Яров спокойно убрал телефон обратно в карман, — ничего такого. Спасибо. Надеюсь, теперь отстирается.
— Зачем? — в негодовании Зоя шлёпнула его полотенцем.
— Скоро узнаешь, — Ярик отнес свою чашку в раковину. — Не обижайся, ничего личного.
Зоя пришла в бешенство. Лицо потемнело.
— Теперь будешь шантажировать меня?
— Никакого шантажа, — жёстко отрезал Яров. — И никаких сделок.
— Ярослав, пожалуйста, не нужно, — взмолилась она, теребя его за руку. — Я даже не из-за себя это говорю.
— На войне, Зоя, все средства хороши, — он направился в прихожую. — Столько лет общения с этим придурком должны были тебя научить.
— Но это подло!
В её голосе послышались слёзы.
— Подло было меня перед всей школой так унижать. Я им что? Мальчик для битья?
— Я тебя очень прошу! Никто всё равно не поверит, что у нас с тобой что-то есть. Да и Никита всё объяснит.
Яров пренебрежительно усмехнулся.
— А ещё говорила, что не боишься.
В тот момент он действительно вел себя, как урод.
— Ярослав, это правда некрасиво, — произнес я чуть ли не первые слова с тех пор, как мы пришли. — Сотри, что ты наснимал.
— Шутишь? — сняв пальто с вешалки, он недоуменно застыл, глядя на меня. — С какого перепугу?
— Я расскажу ребятам, что ты всё подстроил.
Он насмешливо поморщился.
— Не в твоих интересах светить своё присутствие здесь. Условно говоря, ты находишься примерно в такой же попе, как и Зоя. Только не так глубоко, и у тебя ещё есть шанс выбраться.
— Ярослав, хочешь, я поговорю с Ниной и узнаю в чем дело? Хочешь, я на неё как-то повлияю?
— Нет уж, пусть теперь с ней Трифонов развлекается. Мне такая шкура не нужна, — он был неумолим, но немного смягчился и даже утешающе взял её за руку. — Ты ни в чем не виновата. Абстрагируйся. Лес рубят, щепки летят.
Она со злостью вырвала руку. И от этого жеста во взгляде Ярова вдруг появилась заинтересованность.
— Слушай, а давай им отомстим? Ты мне всегда нравилась.
— За кого ты меня принимаешь?
— На самом деле, прикольная тема, — он красноречиво покачал головой. — Только подумай.
— Иди к черту, Яров.
Зоя со злостью выпихнула нас на площадку и захлопнула дверь.
Глава 21
Трифонов ввалился на русский с опозданием минут пять. Красоты необычайной. За воскресенье все синяки на его лице успели расцвести буйным цветом. На лбу багровая ссадина, разбитые губы в два раза больше обычного, на правой скуле огромный фиолетовый синячина.
— Извините, Алина Тарасовна, можно войти? — он понимал, какое впечатление производит и от этого сиял, как медный таз.
— Батюшки, — Алина Тарасовна всплеснула руками. — Трифонов! Что случилось?
— Ничего страшного. Просто упал.
— Как так можно упасть, Трифонов?
— Я с табуретки упал. Мама попросила на антресоли слазить.
— Ты что, лицом вниз летел?
— Это на меня старый утюг свалился. Из-за него-то я и упал.
После каждого слова Тифона класс покатывался со смеху, а Тарасовна ужасалась.
— Это же можно было на смерть так зашибиться!
— Можно было, — согласился он. — Но я удачно сделал блок и сгруппировался.
— Ты был в травмпункте?
Как-то она слишком близко к сердцу всё приняла.
— Скоро пройдет, не беспокойтесь.
— Тогда быстро садись на своё место. Сейчас будете писать тест.
Тест оказался проблемный. Шестнадцать вопросов за десятый и одиннадцатый классы. Быстро пробежал глазами и понял, что сходу могу ответить лишь на половину.
Только начал писать про "два типа гуманизма" Горького, как заметил, что Зоя откровенно мается дурью. Калякает что-то в блокноте, занавесившись распущенными волосами, и к вопросам притрагиваться не собирается.
