Тифон задумчиво потер переносицу.
— А что? Нормальная мысль. Вполне себе реальная. Отвезем их туда, а дальше сами, как хотят.
— Просто у меня постоянно такое чувство, будто мы им что-то должны.
— Не должны, конечно. Но если можем помочь, то почему бы и нет?
Я хотел ещё поговорить насчет Ярова и объяснить, как получилось с Зоей, но тут неподалёку послышался голос Дятла, и пришлось быстро попрощаться.
На следующий день Лёха в красках рассказал историю про Шурочкину, которая узнала, что он встречается с её лучшей подружкой — Данилиной, и по этому поводу решила проучить Лёху, выложив в Инсту душераздирающую запись, где она стоит на крыше и предупреждает, что если Криворотов не придет туда через десять минут, то спрыгнет. Лёха примчался на всех парах и стал просить прощения. Заверил, что Данилина ему не сдалась, и любит он только её — Шурочкину. Она простила, пообещала не бросаться, и до часу ночи они мирились и гуляли по промозглым темным улицам.
Только сам Лёха этому рад не был. Он уже не знал, как отделаться от них обеих.
Услышав об этом, Тифон сказал, что он дебил, и когда-нибудь доиграется, но Лёха ответил, что сам никому не навязывался и вообще не виноват, что родился таким красивым. Однако искать Смурфа с нами не пошел, поскольку должен был идти с Шурочкиной выбирать подарок для её знакомой.
Уроков в тот день было восемь, плюс допы по алгебре. И в пять, когда всё закончилось, на улице уже стояли глубокие сумерки. Трифонов объяснил, что идти в Башню и искать Смурфа в кромешной темноте двадцати пяти этажного дома уже бессмысленно, поэтому мы пошли по злачным местам, где Смурфик обычно проводил время. Сначала к Гарикам, потом в лес. Сходили в длинный переход под шоссе, потом на вокзал и в какой-то дом на квартиру.
Дверь оказалась открытой, и мы спокойно вошли. Разруха, вонь и убожество.
На кухне сидела стрёмная гашеная девушка. Увидев нас, она вскочила. Сначала полезла к Тифону, а потом схватилась за меня. От неё ужасно воняло перегаром, губы были синие, а глаза никак не могли ни на чем сфокусироваться. Тифон взял её за волосы сзади, как за шкирку, и усадил обратно на табурет.
— Хочешь сигареты?
Она молча кивнула.
— Расскажешь, где Смурф, оставлю пару штук.
— Не знаю я, — пролепетала она. — Знаю, что его ТТ ищет. Убить хочет. Говорят, Смурф его заклад обшманал. Вот и нычется теперь.
Тифон оставил ей сигареты, и мы пошли в Мак.
Идти в Башню смерти без Зои, по словам Трифонова, было "свинством", поэтому он решил обязательно с ней помириться. Вот только манера мириться у него оказалась очень странная.
Цеплял её всю физру: то плечом заденет, то подножку поставит, а как в волейбол играть стали, только в неё мячом и целился. А стоило Полтиннику выйти в свою учительскую коморку, Зоя не выдержала, подошла к Тифону и хорошенько вмазала кулаком в плечо. Не знаю, уж кому больнее было, но он дико взвыв, схватил её под коленки, отнес на маты и выбросил там. Зоя вскочила, догнала и дала смачного пинка. Играть в волейбол уже никто не мог. Все стояли и ржали над тем, как они гоняются друг за другом. Вернулся Полтинник, тоже немного посмотрел на это баловство и выгнал обоих из зала. А когда минут через двадцать урок закончился, и мы пошли переодеваться, они уже помирились.
Башня смерти хоть и стояла почти в самом лесу, но попасть к ней можно было со стороны проезжей части. Пройти через дворы, перейти оживленную автомобильную дорогу, свернуть на боковую однополосную асфальтированную дорожку, огибающую пятиэтажки, и там, в отдалении, за узкой полоской деревьев, уже виднелась огороженная сеткой строительная зона Башни.
За ней просматривались синие вагончики бытовок, брошенные строительные машины, кучи разбитых бетонных блоков, ржавые трубы, а по бокам от дома два высоченных башенных крана — красный и желтый. Чуть левее того места откуда мы пришли — ворота и пропускной пункт. Лёха осторожно заглянул в окошко домика сторожей и характерным жестом дал понять, что сторож спит пьяный.
Тихо обошли домик, прошли по полусгнившим шатким деревянным доскам, кинутым через глубокие разрытые ямы, и ближе к лесу, за огромной кучей песка, обнаружился лаз: сетка между двумя секциями забора была аккуратно перерезана, так что достаточно было раздвинуть эти секции, чтобы попасть на площадку. Повсюду была грязь и желто-серо-коричневая слякоть — смесь цемента, глины и песка, она моментально налипла на обувь.
Сразу вспомнилась вылазка на ТЭЦ, но тогда было темно, и мы пробрались туда незаметно, теперь же лезли средь бела дня. Однако главным преимуществом данного предприятия, в отличие от похода на ТЭЦ, было то, что Горбуна и Доку — здешних сторожей — Трифонов хорошо знал. Когда-то они были корешами и неизменными собутыльниками его отца по гаражу. Но после того, как отец отвалил, всё равно приваживали Тифона, разрешая поковыряться в машинах и даже порулить. Они-то и собрали для него мотик.
Если смотреть на Башню снизу, то казалось, будто она вот-вот завалится вперед и прихлопнет тебя своей махиной. Может быть из-за этого, а может оттого, что была незаселенной, она сразу показалась мне тревожной и злой. А небо над ней было густо-серым, пустым и особенно холодным.
Внутри всё было новенькое и, если бы не приличный слой пыли, можно сказать — чистенькое. Комнатка консьержа, лифты, голубые почтовые ящики и справа дверь на лестницу.
Миновав два больших грузовых лифта и один маленький, мы, стараясь не шуметь, прошли по извилистому коридору первого этажа. Тифон толкнул первую попавшуюся дверь.
Нашим глазам предстала огромная пустая квартира с цементными стенами и неровным полом. Каждый звук в ней разносился гулким эхом.
— Давайте разделимся, — предложил Тифон. — По восемь этажей на человека. Первый считать не будем, мы и так здесь. Зоя пойдет со мной.
Нет, чтобы у неё спросить с кем она хочет идти. Что за человек?
— Чур, нам одиннадцатый, — воскликнула она. — Там же наша квартира.
— Нам одиннадцатый, — повторил за ней Тифон, и принялся считать на пальцах, с какого этажа нужно начать, чтобы одиннадцатый достался им.
Он был очень рад помириться и теперь всячески старался ей угодить.
Мне выпало начинать с четвертого этажа. Сначала я ходил медленно, крадучись. Особенно неприятным был момент открывания входной двери каждой квартиры. Но потом понял, что если двигаться быстрее, то неприятные ощущения не успевают скопиться, поэтому стал носиться от квартиры к квартире, как угорелый. Весь пропотел, но немного успокоился.
А на одиннадцатом, услышав заразительный смех Зои и вспомнив про "её квартиру", свернул туда.
Тифон сидел на полу, привалившись к стене, а Зоя стояла на фоне окна, и слабый беловато-серый дневной свет превращал её фигуру в неясный, почти бестелесный силуэт.
— Прикинь, — глаза Тифона смеялись, но он старался не улыбаться, — Зоя тут собирается себе на потолке звёздное небо сделать. А под ним лес и горы. Дикое васильковое поле и речку. Сама же в шалаше будет жить, вон в том углу. Может, даже козу заведет.
