Оборачиваться не собирался. Сиаоми остался у папы, музыку не послушаешь, да и голова реально гудела, а ребра немного ныли.
— Дай спокойно полежать.
— Ладно, — Дятел рьяно зашелестел страницами.
И всё же мама не должна была так поступать. Мы с ней семнадцать лет жили под одной крышей, ругались порой, но редко, даже несмотря на то, что она у меня вспыльчивая. Это её работа такой сделала. Бывало, говорит по телефону, и слышу, как кто-то ей в трубку орет, а она, хоть и злится, грубо отвечать не может, потому что это клиент и с ним нужно вежливо. Зато как закончит, так давай меня прессовать, что, мол, свинарник в комнате развел или что чашку в гостиной оставил. И папу прессовала. За что не помню. Только ругань помню. А стоило им развестись, как отношения у них сразу наладились.
И зачем я тогда сказал, что не против переезда Игоря? Тогда — когда моё мнение её ещё интересовало. Почему сразу не обозначил, что не сдались нам никакие чужие мужики? Маленький был и глупый, представить не мог, к чему идет. Надеялся, что тоже подружусь с ним. Но за три года всё так перевернулось. Игорь, в отличие от папы, не позволял ей на себя кричать. Раз как-то собрал вещи и ушел, а мама так перепугалась, что стала сама бегать за ним и во всем слушаться. Точно это не она, а какой-то совсем другой человек. Мне даже стыдно за неё немного было, ведь раньше никто не указывал ей что делать. Впрочем, с минувшей весны я думал про это так часто, что когда она сказала про семнадцать бестолковых лет, почти не обиделся.
Папе же я тем более не сдался, просто маме он никогда не мог отказать. Мы, конечно, с ним регулярно встречались, но в основном только потому, что так было надо. Он почти перестал говорить со мной обо мне и, чем дальше, тем больше всего забывал: что у меня аллергия на шерсть, что я разговариваю во сне, что переболел ветрянкой в три года, даже что я левша и то забыл. Вместо этого время от времени начинал говорить странные вещи: про то, как ходили за грибами, или про день бега, в котором он якобы участвовал, поддерживая мой класс, или о потерянном айподе. И мог так долго болтать до тех пор, пока не вспоминал, что это было не со мной, а с его ненаглядным Ванечкой.
— Никит, а, Никит, — снова громким шепотом позвал Дятел. — Не спишь?
Я промолчал, и он ещё раза три повторил вопрос.
— Чего тебе?
— Как ты считаешь, параллельные миры существуют?
Он подполз к самому краю своей кровати и так громко сопел, что я понял, если не отвечу, не отстанет.
— Без понятия.
— Понимаешь, — обрадовавшись, затараторил он со скоростью пулемета, — с одной стороны, я признаю, что до тех пор, пока доказать их существование эмпирическим путем невозможно, то и говорить особо нечего. Это как с религией или внеземными цивилизациями. Но с другой стороны, любые научные открытия начинаются с гипотез. А эта — в общем-то, не противоречит ни физике, ни философии… Мне она очень-очень нравится. Ведь всё рождается за счет случайных отклонений от среднего значения физических величин. Таких отклонений может быть сколько угодно много, и из каждого способна появиться своя вселенная. От одной только мысли о подобной многовариантности мурашки по коже…
Звучало нелепо. Чего ему сдались какие-то ещё вселенные, если и в этой проблем хватало? То из дома выгоняют, то морду бьют, то пытаются накормить тушеной капустой.
Я резко развернулся в его сторону, мой взгляд должен был сам говорить за себя, но не в случае с Дятлом.
Он лежал на самом краю подушки и вопрошающе смотрел на меня небесно-голубыми очами, которые в ярком свете горящего над его головой ночника казались неоновыми. А густые кудрявые волосы почти белыми, как у детей-пришельцев из деревни Мидвич.
— Жаль, что ты не веришь, — сказал он.
— Я верю только в естественный отбор. Здесь и сейчас. Знаешь, что такое естественный отбор?
— Это процесс выживания организмов, наиболее приспособленных к окружающей среде, — выпалил он заученный ответ.
— Так вот, запомни сразу, что если не хочешь бороться со мной за выживание, то не лезь со всякой своей фигней. Ты сам по себе, я — сам.
Я постарался сказать это как можно спокойнее, просто по-деловому, без лишних эмоций.
— Извини, — он отодвинулся подальше, — подумал, может, тебе интересно… Чтобы отвлечься.
— От чего ещё отвлечься?
Любой адекватный человек после моих слов про естественный отбор или наехал бы в ответ, или кинул обиду. Но этому было фиолетово.
— От грустных мыслей. Я же понимаю. Я бы тоже скучал по маме.
— Ты чё, дурак? — я аж сел. — Не сравнивай меня с собой.
Дятел пару раз растерянно моргнул, а потом тихо и доверительно произнес:
— Знаешь, а я ведь очень хотел, чтобы ты к нам переехал. Всегда мечтал о брате.
Это прозвучало ужасно. До безобразия наивно и глупо, как в дурных сериалах. Даже мурашки по спине пробежали. Он что думал, я сейчас же брошусь ему на шею? Или пущу слезу и прошепчу "я тоже всю жизнь мечтал о тебе, Дятел"? Ага, сейчас. Разбежался. Только в самых страшных снах мне могло присниться, что в один прекрасный день я буду спать с ним на расстоянии вытянутой руки.
На счастье, в комнату вошла бабушка с двумя чашками в руках, и отвечать не пришлось. Одну чашку она сунула мне, а другую Дятлу. Я осторожно понюхал. Запах был травяной и терпкий.
— Пей, — велела она, заметив мои сомнения.
На вкус пустырник оказался редкостной гадостью, горький до скрежета зубов, так что второй глоток я никак не мог сделать. В то время как Дятел преспокойненько всё выпил и отдал бабушке чашку.
— Никита, я что, должна полночи над тобой стоять?
Пришлось зажать рот рукой, чтобы вонючая коричневая штука не полилась обратно.
Бабушка осуждающе покачала головой, но милостиво забрала остатки своего пойла, а затем велела раздеваться и ложиться в постель. После её ухода Дятел внезапно развеселился:
— Видишь, приспособленность к окружающей среде у меня значительно лучше.
Поразительно смешная шутка. Совершенно в духе Дятла.
— Надо будет, приспособлюсь.
Я снял нелепую Аллочкину рубашку и полез в прикроватную тумбочку за жвачкой.
— Никит, ты из-за школы не переживай. Я тебе про всё расскажу, со всеми познакомлю, втянешься без проблем.
Дурацкий Дятел сидел на своей кровати и теперь пристально наблюдал за каждым моим движением. Пришлось забираться в чистую постель прямо в пыльных шортах. Даже на спортивных сборах мне было проще находиться с другими людьми в одной комнате. При Дятле я вообще не мог быть самим собой.
Тут с громким и демонстративно-продолжительным стуком к нам заглянула Аллочка:
— Ребята, белые рубашки и брюки я погладила, в большой комнате в стенном шкафу справа висят. Предупреждаю сразу, потому что я завтра раньше вас ухожу. Будете собираться сами. Деньги в прихожей на зеркале. Не забудьте купить цветы. Спокойной ночи.
