Сложно сказать, что я в тот момент о чем-то подумал. Совершенно ничего не думал, абсолютная пустота, просто резко кончился весь воздух, словно это в меня попали.
Вязаная шапка с красным помпоном затопталась у кого-то под ногами. Руки и ноги его были сведены судорогой, тело от мысков ботинок до кудряшек мелко вибрировало, голова запрокинулась, глаза закатились, а посреди живота по светло-голубой рубашке расползлось влажное бордовое пятно.
Потребовалось несколько бесконечных минут, чтобы до меня наконец дошло, что это очередной приступ. А темное пятно на животе — всего лишь раздавленная слива. У меня постепенно отлегло от сердца. Очередной приступ. Всего-навсего. Но больше этого никто не знал, поэтому девчонки продолжали истерить. Трифонов же за это время успел подбежать к своей жилетке, вытащить телефон, и я ещё в себя прийти не успел, как он уже вызывал скорую.
— Ребят, всё нормально, — громко сказал я, вытирая взмокшие ладони о штаны. — Он не ранен. Это эпилептический припадок.
— Что? — Лёха будто очнулся, и они все замолчали, уставившись на меня.
— Ты дурак? — после короткой паузы заорала Нина. — Зойка попала в него. Прямо в живот.
— С чего ты взял? — заорал Яров.
В ту минуту все орали.
— Можете сами посмотреть, что он не ранен, — не моргнув и глазом, заорал я в ответ. — Не нужны скорые.
— Не трогайте его, — рыдающим голосом взмолилась Зоя. — Пусть врачи приедут и сами смотрят. Это я. Я попала в него.
Она так распереживалась, что я вот-вот был готов объяснить, откуда я знаю, что с Дятлом всё в порядке.
— Успокойся, — попробовал взять её за руку, чтобы она прекратила паниковать и услышала меня. — У него бывает такое. Это скоро пройдет.
Но Зоя, увидев, что Яров склонился над Дятлом и собирается задрать ему рубашку, чтобы посмотреть рану, шлёпнула его по голой спине и захлёбываясь слезами закричала:
— Не трогай! Может, спасут ещё.
Ярик отпихнул её машинально, не задумываясь, не особо сильно. Но этого движения было достаточно, чтобы в тоже мгновение, Трифонов, переполненный жгучей и дикой злостью, точно тигр, кинулся на него, молниеносно повалил, и принялся мощно, со всей дури, молотить сверху.
Глава 27
Яров выглядел неживым. Он лежал, раскинув руки среди затоптанной травы и сломанной полыни, и походил на павшего в смертельном бою воина, что отчасти так и было.
Дятел по-прежнему трясся в припадке. Зоя тоже тряслась, она уже не могла плакать. Сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, возле Дятла и никого к нему не подпускала, а когда Трифонов, попытался её успокоить, послала его далеко и надолго. Меня тоже послала. Нина нервно курила на бетонной плите.
Тифон с Лёхой оделись и пошли встречать скорую, чтобы показать проезд на просеку. Я несколько раз повторил, что скорая не нужна, но из-за Зоиной истерики, меня никто не хотел слушать. В один момент я даже выпалил Трифонову, что должен сказать ему кое-что важное, но он, как обычно, отмахнулся «потом».
Тогда я сдался и решил, что если врачи приедут, то от того, что они осмотрят Дятла, кроме меня, никому хуже не будет. Ведь это только мне потом будут высказывать дома: «Куда ты смотрел».
Взяв у Нины бумажные платки, я подошел к Ярову, и меня чуть не вывернуло. Всё лицо у него было измазано в крови и собачьем дерьме, которое завершающим аккордом вывалил на него Тифон.
При первом же прикосновении Ярослав застонал, осторожно приподнял руку, вытер тыльной стороной руки глаза и аккуратно привстал на локте.
В полутьме выражения лица видно не было, но белки больших круглых глаз блестели.
— Отец убьет меня, — взял у меня из рук платки и стал вытираться.
— Почему?
— Что морда опять разбита. Что деньги на секцию выбрасывает. Что его сын такой слабак. Его сын — слабак.
— Ну, не все же должны быть Джеки Чанами.
— Я поэтому пистолет и взял, чтоб без синяков и крови.
— Ты грозился Трифонову руки отстрелить.
— Ясно же, что на понт брал, чтоб он тоже понял, что против любой силы есть другая.
Я задумался, пытаясь понять, насколько в сложившейся ситуации можно считать его поступок некрасивым, как внезапно, почти над самым ухом, раздался обрадованный крик Зои:
— Ребята! Смотрите! Ване лучше.
И действительно, Дятел перестал дергаться и, как ни в чем не бывало, сел. Он был печальный, жутко бледный, но живехонький.
— Пойдемте домой, — едва слышно пролепетал он. — Мне ещё домашку делать.
— Какая домашка? — сквозь новый приступ слёз засмеялась Зоя.
— Каникулы же.
Она порывисто обняла его и крепко стиснула.
— Какой ты смешной, Соломин!
От леса повеяло приближающейся зимой. Запах прелой травы смешался с запахом собачьих какашек. Я поднял голову: небо над нами было в привычной серо-синей дымке и только в одном месте через её толщу будто бы пробивалась маленькая мерцающая звездочка. После выстрелов, криков и нервов, вокруг стояла удивительная тишина и расслабленность.
— У тебя ничего не сломано? — Зоя, наконец, обратила внимание на Ярова.
— Я не ломаюсь, — отозвался он, проверяя, не качаются ли зубы.
— Тогда одевайся. Заболеешь.
— Пойдемте домой, — снова пролепетал Дятел. — Никит, пойдем, а?
— Посиди ещё немного. Тебе отойти нужно.
— Тем более, сейчас скорая приедет, они тебя осмотрят, чтобы уж точно всё в порядке было, — сказала Зоя.
— Как скорая? — испугано встрепенулся Дятел. — Не нужно скорую, пожалуйста. У меня всё хорошо. Никита, умоляю, не нужно скорую.
Я был с ним полностью согласен. Мысль об очередном домашнем скандале совершенно не радовала.
— Не нужно ему скорую, — сказал я Зое. — Точно не нужно.
— Ладно, — сдалась она. — Тогда нужно ребятам сказать, чтобы отменили.
Я быстро набрал номер Тифона, но автоматическая женщина ответила, что в данный момент абонент разговаривает. Позвонил Криворотову, и поляна тут же огласилась проникновенным «Я свободен…». Лёхин телефон остался в пальто Ярова.
— Вы тут собирайтесь и двигайте потихоньку в сторону дома. А я сбегаю, предупрежу их.
Пока летел через лес, переваривал происшедшее и пытался привести мысли в порядок. В первую очередь, конечно, ругался на Ярова, но одновременно жалел его, злился на Нинку, отчасти понимая и её. Думал, что, избивая Ярова, Трифонов несколько переборщил, хотя в общем-то, унижен он был прилично. Волновался, что Зоя так стрессанула, однако если бы она так не нервничала, всё могло решиться быстрее и легче. Героические выходки Дятла тоже вызывали во мне бурю негодования и возмущения, и всё же облегчение от того, что с ним ничего не случилось, затмевало собой все прочие переживания и эмоции. Я и не ожидал от себя такой впечатлительности.
