— Ну, ты чего? — поторопила Яна.
— Я просто не курю, — сказал я. — Вообще.
— Нашел проблему, — она влезла между нами, выхватила из моей руки самокрутку и скомандовала. — Открой рот.
Затем хорошенько затянулась и, приблизившись, выпустила густую струю дыма прямо мне в рот.
Голова закружилась сразу же, но скорей всего не от травы, а от того, что на секунду я подумал, будто она собирается меня поцеловать. Лёгкие наполнились дымом.
Передала косяк Смурфу, после него — Аня, после неё я. И всё повторилось по новой.
Где-то на третьем круге со стороны лестницы послышались шаги. Аня убрала косяк за спину, Яна спряталась за моё плечо, а Смурфа в один миг, как ветром сдуло.
Но оказалось ничего страшного. Просто пришел Трифонов.
— Вы чё, укурились тут? — не вынимая рук из карманов, он недовольно принюхался. — Во, дают.
Вытащил из-за пазухи два Чупа-чупса, шоколадки и несколько пакетиков разводных супов, отдал Ане, а затем обвел нас вопросительным взглядом.
— Что случилось?
— Сегодня, слава богу, пока ещё ничего, — откликнулся я.
— А чего тогда звали?
— Думаешь, весело тут сидеть одним? — пожаловалась Аня. — У вас же всё равно каникулы.
Я почувствовал что-то похожее на укол ревности. Прежде близняшки писали только мне. Возиться с ними было утомительно, но всё же я считал их «своими». Ведь это я их нашел, придумал поселить здесь и уговорил всех, помочь им.
— Просто так? — Тифон недоверчиво поморщился и посмотрел на меня. — Я думал какие-то траблы, забил на Зойкину репетицию.
— Я пришел попросить, чтобы сходили в полицию…
Он хотел сначала сесть на кресло, но там были навалены куртки и другая одежда, а на стульях разложены рисунки Яны. Поэтому сел с краю, на место Смурфа, который, как слинял, так больше и не появлялся.
Аня передала Тифону косяк, но он отказался.
— Так что насчет полиции?
— Они не хотят.
— Что ж, каждый сам за себя, — он понимающе кивнул.
— Но мы же им помогли!
— Это было наше решение. Могли не помогать.
— Но, Тиф, неужели, тебя это не волнует? А если в школу сообщат? Почему ты так спокоен?
— Забыл, что у меня кнопка есть, включающая Терминатора? — он невесело подмигнул.
— Что-то я вчера не заметил. Эту твою кнопку.
Он усмехнулся.
— Да, это я из-за Соломина стреманулся. Бедный чувак. Интересно, как он?
Аня залезла к Трифонову за спину, и из-за плеча принялась рассматривать татуировку.
Заметив это, Тифон сказал:
— Хотите, мой любимый анекдот Криворотова?
Приходит Иванушка-дурачок к Царю и говорит: Помнишь, я обещал тебе голову дракона? Вот она. А Царь ему отвечает: Помнишь, я обещал руку принцессы? Вот она…
Пока мы смеялись, он просто пережидал.
— Почему ты всегда такой напряженный? — Аня придвинулась ближе и стала разминать ему плечи.
Он хрипло застонал.
— Видишь, какой зажим?
— Это не зажим. Это синяк.
— У вас очень много общего, — с многозначительным видом сообщила Яна и включила какое-то древнее старьё на своём Нокиа. И вместе с мелодией всё вокруг стало замедленным и плавным.
Я откинулся на матрас, словно в облако, и закрыл глаза.
— Тиф, а чё Зоя? — я и не узнал свой голос.
— В школе. Я написал, чтобы приходила. Но не знаю, расстроилась из-за вчерашнего сильно. В последнее время она вообще какая-то странная. Слишком всё переживает. То внезапные приступы веселья, то обижается, то глаза на мокром месте, то злость. И чего у вас, девок, в голове творится?
— Да, всё ясно, — Яна немного глупо хихикнула. — Влюбилась твоя Зоя.
— Как влюбилась? В кого? — Трифонов аж подскочил.
Девушки одновременно чересчур громко засмеялись.
— Ты свою сестру должен лучше знать. Мы, например, всё друг про друга знаем, — сказал Аня.
Он закашлялся от дыма, а я задумался. Перед глазами встало Зоино заплаканное лицо и непонятные разговоры тогда за гаражами. Может, и прав был Лёха, когда предупреждал, что нельзя говорить про «нравишься»? Может, поэтому она так себя и повела. «Недостаточно» и всё такое. А вдруг? Нужно было сразу Лёху слушать. Уж кто-то, а он разбирается. Я просто должен сделать шаг, должен показать, выразить, а не тупо признаваться.
Щёку что-то защекотало, по подбородку пробежали мягкие тёплые пальцы, уже привычно раскрыл рот, но вместо дыма вдруг почувствовал на языке что-то мягкое и сладкое, а когда распробовал, догадался, что это шоколад.
Яна закатилась:
— Ну, у тебя и лицо было!
И она начала так заливисто хохотать, что я враз представил, как это было смешно. Не поленился, встал, подошел к зеркалу, скорчил рожу и чуть не умер от смеха. Джим Керри, в сравнении со мной, просто ребенок. Никогда не замечал, что у меня такая смешная рожа.
— Осторожнее, не провались, — Яна подошла и посмотрела на моё отражение.
— Куда?
— В зеркало, конечно.
— А вдруг провалюсь?
— Тогда останешься с той стороны.
— Я готов. Хочу куда-нибудь провалиться. Подальше отсюда.
— Но ты же не знаешь, что там.
— А я и здесь ничего не знаю.
— Это ты только так думаешь. Нужно просто расширить сознание.
У неё были такие глаза, и она так испытующе смотрела, что я понял, брызгать в меня лаком для волос точно не собирается. Так что тут уже совсем не до расширения сознания стало. Краем глаза заметил в зеркале, что она приподнялась на цыпочки. И это был знак.
Долгий горячий поцелуй — лучшее лекарство от любых заморочек, гнилых разборок, семейных раскладов, от самоедства и неприкаянности. Когда тебя так целуют и обнимают, всё остальное уходит, отступает на второй план, становится мелким и незначительным, и каждая мышца, каждая клеточка тела, каждый атом чувствует неописуемое ликование и освобождение.
Только, похоже, моя любовь полностью противоречила великому драматическому сценарию, где законченный лох и лузер — Никита Горелов должен был всю дорогу оставаться никому не нужным, всеми брошенным и никем не любимым. Потому что моё райское, безмятежное блаженство было жестоко нарушено негодующим обиженным возгласом Ани:
— Да, в чем проблема-то?!
Мы обернулись. Тифон сидел, спрятав лицо в ладонях, затем медленно провел ими вниз, точно прогоняя дурной сон, и встряхнул головой.
— Так что с полицией будем делать?
