— Разве ты уже позабыла, госпожа, что мой господин приказал мне быть к твоим услугам?
Герцогиня с живостью обернулась и увидела перед собой Бен-Таэля, невольника Мулей-Эль-Каделя, оставленного последним при ней на случай какой-нибудь опасности.
— Что ты говоришь? — спросила она.
— Мой господин приказал мне немедленно сообщить ему, если тебе будет угрожать какая-либо большая опасность, — продолжал невольник. — Такая опасность уже наступает, и Бен-Таэль должен…
— Так и ты думаешь, что эта галера турецкая?
— Да. Я поднимался на мачту и видел, что тот корабль идет под зеленым флагом пророка. Корпус корабля очень высокий. Такого корпуса венецианские галеры не имеют.
— Что же ты намерен делать?
— Попросить у вас позволения добраться до берега и предупредить своего господина раньше, чем меня заберут в плен вместе со всеми вами. Тогда я уж не в силах буду оказать вам пользу.
— Но ведь мы далеко от берега… Как же ты до него доберешься?
— Бен-Таэль — хороший пловец, — с чуть заметной улыбкой сказал невольник. — Он не боится дальности расстояния от берега, и никакие волны ему не страшны.
— Но, быть может, галера нас и не догонит? Посмотри, как хорошо мы опять пошли.
— Это возможно, госпожа. Но все-таки лучше быть готовым к худшему и принять необходимые меры.
Герцогиня взглядом посоветовалась с виконтом.
— Да можно ли вообще доверять этому… Дамасскому Льву? — спросил последний по-французски.
— О, вполне можно! — горячо проговорила Элеонора. — Он мне так признателен за то, что я пощадила его жизнь, когда она была в моих руках, что готов все сделать для меня. Прошу вас не сомневаться в этом, мой дорогой Гастон.
— В таком случае этот человек может выполнить свое намерение, если вы согласны… Я ему скажу сам.
И, обратившись к невольнику, он сказал ему на арабском языке:
— Если ты так надеешься на себя и не боишься утонуть, то плыви с Богом. В случае же, если нам придется выброситься на берег, ты, вероятно, услышишь об этом и отыщешь нас где-нибудь.
— Хорошо, господин. Надеюсь, вам не придется выбрасываться на берег, и вы благополучно войдете в залив… Но все-таки нужно быть готовым ко всему, поэтому я, с вашего позволения, тотчас же и отправлюсь к моему господину.
С этими словами он отвесил герцогине глубокий поклон, потом покрепче стянул вокруг себя пояс, поправил заткнутый за него ятаган, сбросил с себя бурнус и, оставшись обнаженным по пояс, ухватился за борт и ловко перекинулся через него прямо в море.
— Сто тысяч акул! — воскликнул Стаке, ничего не знавший о предприятии невольника и только заметивший с своего мостика, что кто-то шлепнулся в воду. — Человек за бортом… По местам, к повороту!
— Оставьте этого человека, дедушка Стаке! — крикнула герцогиня, подбегая к нему. — Это невольник Мулей-Эль-Каделя. Он направился к берегу… — Пусть он плывет. А вы лучше скажите мне, что галера?
— Галера?.. А, чтоб ее поглотил ад вместе со всеми треклятыми магометанами, сидящими на ней! — вскричал старик, бывший вне себя от ярости. — Должно быть, она вся состоит из ветра… Так и жарит во все лопатки.
— Вы полагаете, она нагонит нас? — спросил с тревогой виконт.
— Боюсь этого, синьор… Ее чисто черт несет на крыльях.
— Турки! Турки! — крикнул вдруг с верхушки мачты дозорный матрос, имевший приказ от командира судна высмотреть, какая галера гонится за ними.
— Что же вы намерены предпринять, мастер? — спросил виконт.
— Постараюсь войти скорее на рейд, из которого мы вышли с герцогиней, — отвечал старик.
— Да, разумеется, больше нам ничего не осталось, — вмешался в разговор подошедший в это время Никола. — Нужно снова повернуть на прежний путь. Боюсь только, как бы эта дьявольская галера не преградила нам дорогу. Она идет гораздо быстрее нас, и не пройдет десяти минут, как мы уже будем у нее под выстрелами.
— Отдай шкоты! Готовьтесь к повороту! — скомандовал старый моряк.
Галиот, шедший до сих пор на запад, вдруг круто повернул. К несчастью, ветер в береговой полосе продолжал слабеть и не благоприятствовал ходу судна. Галера же, шедшая по открытому простору, пользовалась хорошим попутным ветром и, видимо, нагоняла галиот. В определенное Николой время, т. е. через десять минут, она действительно очутилась настолько близко к галиоту, что могла дать выстрел, пока, впрочем, только холостой, чтобы заставить беглецов остановиться.
— Ишь, как спешат! — проворчал дедушка Стаке. — Господин виконт, госпожа герцогиня и все прочие, здесь находящиеся, готовьтесь к делу! Оно, очевидно, будет жаркое.
— Элеонора, идите с Перпиньяно в батарею, — сказал Гастон, обращаясь к невесте. — Там будет вам легче защищаться.
— А вы? — с беспокойством спросила молодая девушка.
— Мой пост здесь, на месте, с Николой, дедушкой Стаке и Эль-Кадуром. Пока турки еще не абордируют нас, ваша доблестная шпага может смело отдыхать… Не тревожьтесь, дорогая Элеонора. Будем уповать на Бога и на силу своих рук. Не бойтесь за меня.
— Ах, Гастон, у меня такие предчувствия!.. Мое сердце чует беду… Умоляю вас…
— Полно, моя дорогая!.. Такие ощущения, которые вы называете дурными предчувствиями, бывают у всех, даже у самых храбрых людей перед началом битвы, но, слава Богу, они часто не оправдываются. Вы должны это знать не хуже меня, потому что выдержали осаду, взятие и резню Фамагусты…
Второй пушечный выстрел со стороны галеры, сопровождаемый громким проклятием Николы, прервал виконта на полуслове.
— А, второе напоминание! — вскричал он, решительно вырываясь из объятий Элеоноры. — Прощайте пока, моя дорогая… Да хранит вас Бог! Спешу на свое место… там я нужнее.
— С Богом, мой милый друг, — ответила герцогиня, душевная энергия которой, казалось, вместе с опасностью прибывала.
Когда Ле-Гюсьер поднялся на палубу, неприятельская галера была уже довольно близко и шла наперерез галиоту, пытавшемуся подойти к берегу. Расстояние между ним и галерой уменьшилось до нескольких сот шагов, если только на море можно считать шагами.
Второй выстрел с галеры не был уже холостым, и ядром раздробило вершину мачты, которая при падении свалила с ног и порядком поранила голову штурмана Николы. Послав этот гостинец, галера повернулась бортом к галиоту, открывая свои десять пушечных люков, в которых зияли грозные пасти колубрин.
Галера была турецкой постройки, с очень высокой кормой и крутыми, также высокими бортами. Вместимостью она в шесть раз превосходила галиот и была снабжена одним громадным латинским треугольным парусом под марсом и двумя немного меньших размеров сверху.
На обеих ее палубах теснилось множество воинов в кирасах и шлемах, с кривыми саблями на боку, с пищалями и длинными пиками в руках. Нужен был лишь знак со стороны их командира, чтобы они бросились на абордаж галиота.
