Якоб был единственным, кто не прикрыл лицо. Он просто смотрел.
Дракон поднял голову. Прямо к нам.
Я уж было приготовился прыгать со своей ветки.
Но он, похоже, нас не видел.
Его веки упали на глаза, дыхание стало натужным. Он, шатаясь, побрел по поляне. Внезапно он вновь содрогнулся и выблевал струю липкой желтой жидкости. Она изливалась и изливалась на зеленую траву. Затем дракон попятился, оставляя за собой извилистый желтый след.
Меня и самого чуть не вырвало. Но я удержался, потому что от этого зависела вся моя жизнь. То есть буквально. Нечасто, но бывает так, что твоя жизнь зависит от того, чтобы удержаться от рвоты. И это был как раз тот случай.
Вонь стала еще невыносимей, мы все зажали носы – теперь и Якоб – и держались из последних сил. Наконец дракон обессилел. Он тяжело повалился на землю, окруженный длинным, широким следом желтого содержимого своего желудка.
– Еще немного, – прошептал Якоб.
Мы ждали. Балдвин, сидевший на ветке, уткнул голову в колени, чтобы не сблевать или не упасть в обморок. Фабиан зажал свой острый нос так сильно, что тот стал багровым. Жорж и Робер укрыли лица рубахами.
Наконец Якоб сказал:
– На счет три кричите как можно громче.
Балдвин мрачно отозвался:
– Это будет не сложно.
Якоб прошептал:
– Один… два… три!
Крик поднял с деревьев птиц и вспугнул парящих в небе охотников за падалью.
Дракон вскочил, несколько раз крутанулся на месте и затем потрусил прочь. Убегая, он пустил ветры, но не очень сильные, тоненький прутик охватило слабое пламя и тут же погасло.
На поляне было тихо и очень грязно.
– Что только что произошло? – спросил я.
Якоб ответил:
– Я вылечил дракона. Больше не будет смертоносных ветров.
– Почему?
– Видите это желтое вещество?
Мы кивнули, стараясь не смотреть в ту сторону.
– Это эпуас.
Тогда мы все-таки повернули головы. Я все еще терялся в догадках.
– Когда я впервые учуял дракона, я сразу это понял. Он вонял, как старый гнилой сыр. И не сказал ли ты сам, что его ветры обрели смертоносность, когда он побывал в Бургундии? После того, как напал на трактир? У некоторых людей сыр вызывает избыток желчи. Заставляет бегать на двор всю ночь. Моя мама из таких.
– Она тоже пукает огнем? – спросила Жанна.
Мы все расхохотались, кроме Жоржа и Робера, которым и впрямь было интересно, так ли это.
– Так дракон просто оказался слишком чувствительным к сыру? – спросил я.
Якоб пожал плечами:
– Похоже на то.
Мы слезли с дерева, стараясь не ступить в драконью блевотину, и направились туда, где скрывались Мармелюк и Хэй.
– Поглядите! – закричал Мармелюк, когда мы приблизились. – Поглядите на него!
Мармелюк снял мох и листья и обмыл брата прохладной водой. Ожоги зажили, оставив по себе белые тонкие шрамы на коже Хэя. Хэй мирно спал, веки чуть дрожали, грудь вздымалась и опадала. Мармелюк вскочил и схватил Якоба за руку:
– Ты исцелил его! Даже и полдня не прошло, а он… он здоров!
Якоб глядел на Хэя, словно и сам пребывал в удивлении. Наконец он сказал:
– Господь его исцелил. Господь сотворил растения и их волшебные свойства. Я просто использовал их.
Мы все в молчании поглядели на Якоба. Миг спустя Мармелюк сказал:
– Думаешь, о драконе тебе тоже поведал Господь наш, Жанна?
Жанна пожала плечами:
– Быть может!
И тогда сир Мармелюк сделал что-то воистину удивительное.
Он опустился на одно колено, наклонил голову и перекрестился.
– Благословите нас, – сказал он.
Остальные рыцари переглянулись. Они поглядели на Хэя, исцеленного от ожогов, от которых он должен был умереть. Затем опустился на колено Балдвин:
– Благословите нас, пожалуйста!
Вослед за Балдвином, крестясь, опустились на колени Жорж и Робер. Потом я. Наконец даже Фабиан опустился на колено.
– Благословите нас, святые, – сказали мы сдавленно, сказали искренне. – Благословите нас.
Жанна и Якоб оказались в кольце коленопреклоненных рыцарей. Вид у них был совершенно растерянный.
Внезапно я заинтересовался даже больше, чем за весь этот полный рассказами вечер.
– Ты просил их благословить тебя? Но почему?
– Ну это же совершенно очевидно, разве нет? Якоб исцелил человека, который обгорел до смерти. Жанна провидит будущее!
– И?..
– Ну, если после этого они не святые, тогда уж не знаю, что они!
Я откинулся на спинку стула и скрестил руки.
– Думаешь, они святые? Что Господь коснулся их и теперь при их посредстве творит чудеса земные, на которые простые смертные не способны?
– А как же иначе?
Я кивнул:
– И в самом деле? Как же иначе…
Геральд смотрит на меня. Ему совершенно очевидно не по себе. Я могу так надавить на людей. Если захочу.
– Пожалуйста, – говорю я тихо, – продолжай.
Геральд прочищает горло, глядит на меня еще раз и затем решает делать, как я велю.
– Тем же вечером на нас напали.
Глава 13
Третья часть рассказа хрониста
После исцеления дракона в большом зале был устроен пир. Якоб, и Жанна, и все рыцари, и я были почетными гостями и сидели с лордом и леди за высоким столом.
За обедом Бертульф признал, что дети заработали безопасное путешествие в Сен-Дени.
– И нас не выдадут Микеланджело ди Болонье? – уточнила Жанна.
Бертульф какое-то время смотрел на нас, словно бы взвешивая. Потом кивнул своей безволосой круглой головой:
– Таю слофо.
Я тоже поклялся.
– Я лично сопровожу вас к доброму аббату Хуберту, чья мудрость и сострадание известны вплоть до самого Абердина. И Толстый, Красный, Ужасный монах не тронет ни волоска на ваших головах!
Дети были очень благодарны.
Если бы они только знали!
Зал был залит светом нескольких дюжин факелов, пламя плясало и пласталось, бросая странные тени на чуть ли не сотню пирующих, словно бы вырывая из мрака их истинную природу или, напротив, скрывая ее, кто знает. Бабушка одного из мелких рыцарей, уродливая женщина с крючковатым носом, в причудливом свете факелов вдруг стала стройной красавицей. А красивый, видный мужчина, странствующий проповедник, в том же самом трепещущем свете показался жестоким и пугающим.
