А несколько мгновений спустя глухо добавила:
– Завтра я иду к нему!
– Что ты говоришь, дитя! – испуганно поднялся со своего места Хирам.
Но Фульвия не ответила.
Закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом от удерживаемых рыданий, она бросилась вон из комнаты и, шатаясь, поднялась на третий этаж, где для нее была приготовлена отдельная комната.
На следующий день Фульвия поднялась на рассвете и тотчас же вышла из дому, не предупредив никого, куда и зачем она ушла.
Пройдя уверенным шагом три или четыре улицы, она остановилась у дверей высокого многоэтажного дома, выстроенного в виде башни и имевшего довольно невзрачный вид. Несколько минут она стояла перед дверьми в глубоком раздумье, как бы колеблясь, входить ей или нет, затем решительно тряхнула головой и взялась за вделанное в дверь тяжелое бронзовое кольцо. Прозвучал резкий металлический звук, и минуту спустя в открывшейся двери показалось удивленное лицо Фегора.
– Фульвия… ты! – воскликнул он, почти в ужасе отступая назад.
– Как видишь, – отвечала этруска, стараясь казаться спокойной.
– Я не верю своим глазам! – продолжал шпион, беря Фульвию за руку и вводя ее в дом. – Я готов думать, что передо мной стоит не живая Фульвия, которая всегда избегала меня и относилась ко мне с презрением, а лишь ее призрак, та мечта, та далекая греза, которую порождала в моем мозгу пламенная любовь к тебе…
– Так ты все еще любишь меня? – насмешливо отозвалась Фульвия.
– О, больше жизни, больше почестей, больше всех сокровищ мира! – воскликнул Фегор. – Я готов даже отречься от своего отечества и сделаться римлянином, если бы ты этого захотела!..
– Очень приятно! – усмехнулась Фульвия. – Я пришла к тебе именно за тем, чтобы выяснить, насколько сильна и искренна твоя любовь. Если ты с такой готовностью собираешься ради меня предать свою страну, то тебе ничего не стоит раскрыть одну маленькую тайну, которая меня очень интересует.
– Что это за тайна? – удивился Фегор.
– Я хочу знать, где сейчас находится Офир, дочь Гермона. Фегор несколько мгновений колебался, затем ответил неуверенно:
– Она здесь, в Карфагене… Но какое тебе до нее дело?
– В доме Гермона? – продолжала вместо ответа свой допрос Фульвия.
– Этого я пока еще не знаю. Мне только известно, что ее жених, Тсоур, сторожит ее день и ночь. Боится новых попыток похищения Офир, хотя Хирам, как мне передавали, убит в недавней морской схватке.
– Тебя ввели в заблуждение! – спокойно возразила Фульвия. – Хирам жив и в настоящий момент находится здесь, в стенах Карфагена.
– А! – прорычал Фегор, яростно сжимая кулаки. – Этот человек собирается, кажется, похитить у богов их бессмертие! Но теперь, благодаря твоему признанию, я сумею свести с ним наконец наши старые счеты.
– Ты этого не сделаешь! – твердо заявила молодая этруска.
– Почему? Кто может помешать мне в этом? – злобно вскричал шпион Совета Ста Четырех.
– И не только не сделаешь этого, – продолжала Фульвия, не обращая внимания на ярость своего собеседника, – но поможешь Хираму найти и освободить Офир.
– Никто не заставит меня сделать это!
– Я заставлю! – ответила Фульвия. – Ты слишком давно твердишь мне о своей любви. Сумей же доказать теперь, что твои уверения не пустые слова.
Фегор прикусил губу и замолчал.
– Но я не могу предать Гормона, который мне платит за мое ремесло, – сказал он через несколько мгновений.
– Хирам заплатит тебе вдвое больше, – ответила девушка, – и, кроме того, он отдаст в твое распоряжение несколько десятков отборных воинов, с которыми ты сумеешь преодолеть все препятствия на пути к осуществлению цели.
– И когда Офир будет у Хирама…
Тогда…
Голос Фульвии внезапно сорвался, и глухое всхлипывание сорвалось с ее губ.
– Что это? Ты плачешь? – воскликнул Фегор.
– Нет, ты ошибаешься, – твердо ответила Фульвия, нечеловеческим усилием воли подавив готовые вырваться наружу рыдания. – Тогда я буду твоей…
Фегор поднялся с места.
– Отлично! – сказал он. – Я согласен. Если Хирам, как ты говоришь, заплатит мне щедро, то можно предать и Гермона.
Лицо Фульвии исказила гримаса отвращения.
– Н-негодяй! – пробормотала она сквозь зубы, – Надеюсь, новое твое предательство будет и последним. Она круто повернулась и вышла на улицу. Первое слово, которое достигло ушей Фульвии и которое на все лады повторялось возбужденными более обыкновенного кучами прохожих, толпившихся там и здесь, было:
– Война!
В самом деле, за предыдущую ночь произошли события, которые обрушились на Карфаген подобно удару грома и привели его население в панический ужас. Дело в том, что карфагенское войско было разбито нумидийцами; пятьдесят тысяч отобранных человек, составлявших цвет наемных войск Карфагена, в сражении под Ороскопом понесли тяжелое поражение от войск старого коварного царя Нумидии. И как бы в довершение несчастья, в тот же самый день, когда гибли воины Карфагена, Рим объявил республике войну.
Когда Фульвия вернулась к себе домой и поднялась на второй этаж, она застала там Талу и его соратников, которые собрались вокруг Хирама. До них тоже уже дошло известие об ужасном поражении карфагенских войск, и ветераны страстно обсуждали важные известия. Увидев девушку, они смолкли и устремили на нее вопросительные взоры.
– Я видела его! – сказала этруска, подходя к Хираму, который при ее появлении, казалось, побледнел.
– Ты видела Фегора? А Офир? Что с нею?
– Жива и невредима.
– Жива? Офир жива! – радостно воскликнул воин. На его бледных щеках показался румянец, глаза заблестели.
– Моя Офир жива! – твердил он, улыбаясь. – Ты, Фульвия, возвращаешь мне жизнь…
– Да. Офир здесь! – упавшим голосом говорила этруска. – Фегор сказал мне это. Но где она, я еще не знаю.
– И у тебя хватило мужества пойти на свидание с этим человеком? – невольно удивился Хирам. – А если бы он тебя убил?
Фульвия пожала плечами.
– Что за беда? -промолвила она глухо. – Одной рабыней было ^бы меньше…
– Зачем говоришь ты так? – с упреком в голосе произнес Хирам. – Разве ты не чувствуешь себя равной с нами? Садись вот сюда и все рассказывай.
Повинуясь/приглашению, девушка устало опустилась на скамью рядом с воином и пересказала по порядку все, о чем она говорила со шпионом.
– Продажная тварь! – пробормотал Хирам, услышав об отношении Фегора к делу.
– Это же тебе на руку! – продолжала Фульвия. – Да, он продажен. Да, он служит тому, кто ему платит. Но если ты ему заплатишь хорошо, он будет служить тебе.
