Сердце Элизы радостно подпрыгнуло в груди. Ах, он так нежен, так заботлив!..
– Мне все равно, любовь моя, – ответила она с улыбкой.
В глазах графа промелькнуло что-то странное, что-то совсем не нежное. В следующее мгновение он приподнялся – и стремительно вошел в нее. Элиза вскрикнула – боль вырвала ее из объятий страсти.
– Тише… – ласково шепнул он и еще немного продвинулся. Потом сделал глубокий вдох и замер, сжимая ее в объятиях. Глаза же его стали почти черными и пылающими. – Самое худшее позади.
– И это все? – пробормотала Элиза. Внутри у нее все саднило и пульсировало в сто раз сильнее, чем раньше. Но в этом не было ничего приятного.
Она попыталась отодвинуться, но граф, пробормотав себе под нос, удержал ее.
– Дорогая, это только начало.
Он снова вошел в нее, но Элизе по-прежнему совсем не нравились ощущения. Она поморщилась, но граф поцеловал ее, и она тотчас забыла о неприятных ощущениях. Тут он начал двигаться, и вскоре, сама того не замечая, Элиза стала приподниматься ему навстречу. Боль уже почти не чувствовалась, и теперь ей снова было приятно. А наслаждение все нарастало, и вот уже она извивалась под графом, вцепившись ему в плечи. Лицом он сейчас походил на разъяренного варвара, и глаза его пылали точно раскаленные угли. Элиза обхватила ногами его бедра, и теперь он проникал в нее еще глубже.
– Как ты красива… – прохрипел он. – Неописуемо красива…
Элиза же была как в горячечном бреду; она не понимала, о чем он говорил.
Обнажив зубы в хищной ухмылке, граф взял ее за руку и прижал пальцы к тому месту, где соединялись их тела.
– Чувствуешь, – сказал он, – как мы славно друг другу подходим.
Она сомкнула пальцы вокруг его возбужденной плоти, и в тот же миг Гастингс глухо застонал, а бедра его судорожно дернулись. Элиза же не сводила глаз с его лица. Прошло еще несколько мгновений – и вдруг Элиза со стоном содрогнулась всем телом, и все ее ощущения стали стократ острее и ярче. По лицу ее потекли слезы. Она крепко обнимала любимого, а он, зажмурившись, с силой вошел в нее в последний раз и в изнеможении опустил голову ей на грудь. Элиза провела ладонью по его темным, влажным от испарины кудрям. Только сейчас она осознала, что сейчас между ними произошло. Они стали мужем и женой еще до свадьбы.
Думая об этом, Элиза радостно улыбалась, чувствуя себя по-настоящему счастливой.
Минуту спустя Гастингс поднял голову. Растрепанный и расхристанный, он был великолепен. А самодовольная усмешка ничуть его не портила.
– Миледи… – шепнул он, прикоснувшись губами к ее губам.
– О, милорд… – прошептала Элиза, еще не вполне отправившись от пережитого.
– Не милорд, а Хью. – Он снова ее поцеловал. – Меня зовут Хью.
Она знала, как его зовут. Поспешила навести справки после их первой совместной прогулки по саду.
– Да, Хью… – с нежностью в голосе повторила Элиза.
– Я немедленно поговорю с вашим отцом насчет даты свадьбы, дорогая.
Элиза вспыхнула. И граф, должно быть, прочел ее мысли. Прижав палец к ее губам, он добавил:
– Только насчет свадьбы. А об этом – ни слова.
– Да, конечно. – Элиза улыбнулась.
Тут граф приподнялся, и ей сразу сделалось холодно. Достав носовой платок, Хью принялся обтирать ее бедра, и Элиза, увидев на платке кровь, покраснела до корней волос.
– Дайте его мне, – сказала она, потянувшись за платком, но он подмигнул ей и убрал платок в карман.
– Доказательство, что вы моя и больше ничья.
Граф улыбнулся и принялся помогать ей с платьем. При этом, как и в прошлый раз, не упускал возможности прикоснуться к ее груди. Элиза же подумала о том, что хорошо бы ему поторопиться со свадьбой – ей уже хотелось повторения.
Минуту спустя Хью заправил рубашку в брюки и застегнул их. Костюм его был в полном порядке, и лишь взъерошенные волосы напоминали о случившемся. Элиза осмелилась пригладить его кудри, и он не стал ее останавливать. При мысли о том, что на правах жены она сможет прикасаться к нему сколько ей захочется, Элизе захотелось петь и плясать.
– Двинемся в обратный путь? – Лорд Гастингс предложил невесте руку.
Элизе не хотелось возвращаться в дом. Во-первых, она знала, что выглядит не лучшим образом. Прическа была безнадежно испорчена, платье помято, а внизу живота тянуло при каждом движении. Зато сердце ее переполняла любовь, и душа полнилась счастьем. Она бы с радостью провела здесь, в этом крохотном мирке, где никого не было, кроме них двоих, всю оставшуюся жизнь. И Хью бы снова мог ее целовать, ласкать и…
– Элиза… – Он взглянул на нее, вопросительно приподняв бровь.
«Не будь размазней», – сказала себе Элиза, чинно взяв графа под руку, и они зашагали в сторону дома – словно не было никакой беседки, дивана… и всего остального. Впрочем, поводов для грусти не было. Ведь впереди у них еще много долгих счастливых лет, не так ли?
Глава 15
Не теряя времени, Хью отправил Эдварду Кроссу письмо, в котором сообщал, что его предложение принято и пора назначать день свадьбы. Дело сделано, так к чему медлить?
Граф также просил Кросса выдать ему десять тысяч авансом из приданого Элизы. Чем скорее Бенвик получит желаемое, тем спокойнее будет всем. Эдит, обидевшись, не разговаривала с братом с того самого дня, как по его просьбе мать пригласила Элизу на чай, и Хью надеялся, что долгожданная помолвка с Бенвиком заставит сестру сменить гнев на милость.
Первая часть плана прошла как по маслу – Кросс ответил незамедлительно. Он считал, что Элизе вполне хватит десяти дней для подготовки к свадьбе, а десять тысяч обещал перевести через своих поверенных в ближайшее же время, сопроводив обещание, как бы между прочим, пожеланием счастья Эдит. Неизбежное – пусть и в основном незримое – участие Кросса в его жизни немало досаждало графу. Он дал себе слово как можно старательнее охранять жизнь матери и сестер от вторжения этого неприятного субъекта.
Оставалось сделать последний шаг – сообщить о предстоящем браке матери и сестрам. Мать все поняла, едва Хью вошел в комнату, а сестры смотрели на него с удивлением, поскольку он редко завтракал вместе со всеми.
– Хью! – радостно воскликнула Генриетта и, бросившись к брату, крепко его обняла. – Вот так сюрприз!..
– И тебе доброго утра, – со смехом отозвался граф. – Мужчина, да будет тебе известно, может проголодаться в любое время суток. И даже самые лучшие братья иногда едят.
Хью сел за стол, и мать налила ему кофе, а слуга принес для него приборы и тарелку.
– Доброе утро, мама.
– Доброе утро, дорогой, – с несколько натянутой улыбкой ответила мать.
– Доброе утро, Эдит. – Хью повернулся к сестре, но та, старательно делая вид, что занята исключительно завтраком, пробурчала даже не взглянув в его сторону:
