Сегодня Элиза, встретив неприязненный взгляд Эдит, нисколько не растерялась. Теперь она понимала причину этой неприязни, что многое меняло. Генриетта робко ей улыбнулась, и это вселяло надежду. Леди Гастингс ответила на ее приветствие с вежливым поклоном.
Сев во главе стола и глядя прямо в лицо Эдит, Элиза сказала:
– Я хочу еще раз попросить у вас прощения за моего пса. Он не пытался вас укусить, просто хотел схватить вашу сумочку. Но это его не оправдывает, – поспешно добавила Элиза, увидев, как гневно сверкнули глаза девушки. – Я лишь хочу вас заверить, что он опасен, разве что для сумочек с подвешенными к ним блестящими украшениями, весьма для него соблазнительными…
Генриетта с трудом сдерживала смех, и Элиза приободрилась:
– И еще я хочу, мисс Эдит, чтобы вы знали: я собираюсь сделать так, чтобы Вилли не попадался вам на глаза.
– Каким образом? – почти не разжимая губ, процедила Эдит. – Вы собираетесь отправить его обратно в Гринвич?
– Нет. Я попросила отца прислать сюда нашего помощника конюха, который умеет обращаться с собаками. О Вилли будет теперь заботиться он. – Элиза перевела взгляд на вдовствующую графиню. – Я поговорила об этом с кухаркой, миссис Грин, и с дворецким, мистером Уилкинсоном. Пес будет спать у меня в спальне, а Ангуса можно поселить в старой детской, так что мы сможем передавать Вилли друг другу без хлопот и никого не побеспокоим.
Выразительно приподняв брови, Розмари посмотрела на Эдит, и та, опустив глаза, пробормотала «спасибо».
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнув, сказала Элиза. – Мы ведь теперь сестры, Эдит.
Эдит замерла на мгновение, затем молча кивнула, по-прежнему глядя в свою тарелку. Элиза поняла, что сказала что-то не то, но в чем именно заключалась ее ошибка, осталось для нее тайной. Ох, почему все ее усилия наладить отношения с родственницами терпели неудачу? «Терпение, только терпение», – мысленно приказала себе Элиза и повернулась к свекрови:
– Знаете, леди Гастингс, Хью сказал мне, что этот дом уже давно не ремонтировался.
Графиня ответила с каменным лицом:
– Да, это так.
– Он сказал мне, что последние несколько лет дом сдавался внаем, поскольку вы не приезжали в Лондон, – продолжила Элиза. Она старалась говорить как можно спокойнее. Меньше всего ей хотелось нажить себе врага в лице матери Хью. – Наверное, за это время дом порядком пообветшал, не так ли?
– Да-да, – закивала Генриетта. – Мама как раз говорила, что было бы неплохо заменить ковер в гостиной. Он выглядит так, словно об него регулярно тушили сигары.
– Гастингс не одобрил бы приобретение новых ковров, – строго взглянув на дочь, сказала Розмари.
Элиза была готова к такому повороту. Вчера вечером она вновь спросила Хью, можно приобрести новые ковры и портьеры. «Все, что твоей душе угодно», – ответил муж.
– А что, если мы вместе к нему обратимся? – с улыбкой предложила Элиза.
– Возможно, – отозвалась Розмари, намазывая джемом тост.
– Должна признаться, – как ни в чем не бывало продолжила Элиза, – убранство дома – включая подбор обоев, обивки и мебели – было моим излюбленным занятием, когда я жила с отцом. Я поменяла обстановку во всех комнатах, только свой кабинет папа мне не доверил.
– Да?.. – В тоне свекрови появился сдержанный интерес. – И та комната, где проходило венчание, тоже оформлена по вашему проекту?
– Все в этой комнате выбрано мной, мэм.
– Неужели все? – воскликнула Генриетта. – Там очень красиво!
– Благодарю, – кивнула Элиза. – Видите ли, моя мама умерла, когда мне было три года, поэтому убранством дома занималась я сама, и отец мне ни в чем не препятствовал.
– И оформлением столовой тодже вы занимались? – подавшись вперед, спросила леди Гастингс.
– Да, и ею тоже.
Вдовствующая графиня откинулась на спинку стула. После непродолжительного молчания, вдруг спросила:
– Что вы думаете о нашей гостиной, дорогая?
Элиза мысленно улыбнулась – она точно крылья обрела.
– Эта комната не очень светлая, поэтому я подумала, что туда подошел бы бледно-зеленый или, возможно, желтый цвет. В магазине Персиваля я видела необычайной красоты лиловый штоф для портьер. Они бы превосходно смотрелись на салатовом фоне обоев.
– К какому оттенку ближе – к фиалковому или к цвету лаванды? – оживилась Розмари.
– Ни к тому ни к другому. Оттенок аметиста, – пояснила Элиза, стараясь, насколько возможно, воздерживаться от излишних эмоций. Сделав глоток чая, она, словно невзначай, добавила: – У меня есть несколько набросков в альбоме. Может, показать?
– Да, дорогая. Я бы хотела их увидеть, – ответила свекровь.
Это была вторая победа Элизы, а третья случилась позже.
Леди Гастингс отправилась к портнихе на примерку, а Эдит куда-то ушла. Элиза же, страшно волнуясь, постучалась к Генриетте.
– Мне очень нужна ваша помощь, – сказала она, когда младшая сестра Хью открыла дверь. – Можно я войду?
Генриетта опасливо осмотрелась – словно боялась, что кто-нибудь увидит, как она разговаривает с женой брата. Вероятно, она опасалась, что ее заметит Эдит.
– А что случилось? – спросила девушка, впуская Элизу в комнату.
– Мне ужасно неловко из-за этого…
Элиза продемонстрировала ридикюль, который Вилли утащил днем ранее. Она пришила оторванную бахрому, но на сумочке осталась небольшая дырка от зубов, которую невозможно незаметно заштопать, разве что залатать, что сильно испортило бы внешний вид сумочки.
– Мне бы хотелось подарить Эдит что-нибудь взамен, но я не знаю ее вкусов. Вы бы не могли поехать со мной на Бонд-стрит и помочь с выбором?
– Сегодня? – оживилась Генриетта.
– Да, – сказала Элиза и с улыбкой добавила: – Я бы хотела сделать ей подарок сегодня за ужином.
– Ладно, хорошо, – кивнула Генриетта. – Ради Эдит поеду. Но Элиза догадывалась, что девушке самой ужасно хотелось пройтись по магазинам на Бонд-стрит.
Вскоре Элиза с Генриеттой в сопровождении горничной Мэри отправиась в поход по магазинам. Стоило им отойти подальше от дома, как девушка сделалась более разговорчивой и призналась, что им с сестрой не удавалось выходить за покупками так часто, как хотелось.
– Эдит нужно приданое, поэтому мама старается покупать как можно меньше, – говорила Генриетта. – Подозреваю, что Хью отчитывает ее за то, что она слишком много тратит.
Элиза знала, что отец дал за ней очень большие деньги, которые уже должны были находиться в распоряжении Хью, но предпочла об этом промолчать.
– Я не считаю, что Хью должен платить за мой подарок Эдит, – сказала Элиза. – Это мой пес испортил имущество вашей сестры, и возместить ущерб я намерена из своих личных денег – из тех, что мне дают «на булавки». Элиза почти ничего не тратила из того, что давал ей отец, и сумма у нее имелась весьма приличная.
