Размышляя о том, на которой из девиц или даже вдов своего круга он мог бы жениться, не вмешайся в его планы Эдвард Кросс, Хью ни одну из этих женщин не мог бы даже сравнить с Элизой. Ни к одной из них его не тянуло так, как к ней. Кэтрин Тейн, которую ему прочила в жены мать, была хоть и красавицей, но болтливой пустышкой, ничем, кроме себя самой, не интересовавшейся. Хью не мог представить, чтобы Кэтрин, дабы загладить свою вину перед сестрой мужа, бросилась покупать для нее веер. Хью знал Кэтрин с детства, потому что ее брат был его добрым другом, и она всегда отличалась надменностью, свойственной избалованным красивым девочкам.
Но Элиза… Казалось, каждый день приносил ему новые открытия о ней. И то, что он узнавал, неизменно его радовало. Казалось, ноги сами несли его домой, потому что там его ждала Элиза. Он хотел ее каждую ночь, и она отвечала ему взаимностью. Если даже она краснела и смущалась, поддаваясь на его уговоры и делая то, что он просил, то страсти и желания ей было не занимать. Ему нравилось и просто с ней разговаривать, что стало для него полной, но очень приятной неожиданностью. Она умела слушать внимательно и вдумчиво и нередко удивляла его неожиданно свежими идеями. И шутила она к месту и ненавязчиво, то есть с чувством юмора у нее было все в порядке.
А он, увы, лгал жене, вернее – не говорил всей правды. Временами ему ужасно хотелось все ей рассказать о ее отце, об Эдит и даже о Бенвике. И это было бы… все равно что вскрыть нарыв. Да, было бы больно, но ведь если гнойник не вскрыть, то станет еще хуже, не так ли? Но он отказывался от целительной «операции», стоило ему подумать, как больно будет Элизе узнать о том, что любимый папочка – коварный интриган. Да и про Бенвика ей было бы не очень-то приятно услышать.
А уж если копнуть еще глубже, то правда о том, как поступил с ней он станет для Элизы самой болезненной. И вскрытие такого нарыва не всегда заканчивается выздоровлением – пациент может и умереть.
Хью не хотел причинять боль жене, и, конечно же, не хотел ее потерять. Но, увы, было ясно: уж если он вступил в сделку с дьяволом, то расторгнуть договор так просто не удастся. Поэтому в этом сговоре появился еще один пункт: хранить от Элизы тайну, чего бы это ему ни стоило. Хранить ради нее и ради себя.
Если удача и дальше будет ему сопутствовать, то Элиза своей добротой и искренностью растопит лед в сердце Эдит. Что же до Бенвика, то здесь шансов было гораздо меньше, но все же не исключалась возможность, что он либо одумается, либо останется джентльменом и будет держать язык за зубами.
Глава 21
Элиза начала надеяться на потепление в отношениях со своей новой семьей.
Что же касается Эдит, то та приняла подарок – веер – без шумных изъявлений благодарности, но Элизе было приятно уже то, что ее дар не отвергли. Более того, она успела заметить озадаченный взгляд Эдит, адресованный матери, и ответный одобрительный кивок графини Розмари. Когда же Элиза принесла альбом с зарисовками будущего интерьера гостиной, свекровь пригласила ее в свои покои, и там они вдвоем беседовали за чаем. Впрочем, то была скорее не беседа, а допрос с пристрастием, замаскированный под светский разговор. Вдовствующая графиня расспрашивала Элизу (весьма тактично и вежливо) о том, где та училась и кто занимался ее воспитанием. Услышав об академии миссис Эптон, свекровь, судя по ее улыбке, была приятно удивлена. Оказалось, она наслышана об этом учебном заведении, все отзывы о котором были только самыми лестными. Розмари сама предложила Элизе вместе посетить магазин, чтобы взглянуть на тот самый лиловый с аметистовым отливом материал для портьер. И тогда же она впервые назвала Элизу по имени. А ведь как холодно ее здесь приняли изначально…
Из рассказов Джорджианы Элиза знала, как много времени светские дамы тратили на рассуждения о том, кто на ком должен жениться, словно решение в этом деликатном вопросе должны были принимать именно они, а не будущие супруги. В конечном итоге Элиза пришла к выводу, что графиня видела своего сына женатым на другой девушке – на Миллисент Харлоу или, возможно, на Кэтрин Тейн, встреченных ими на Оксфорд-стрит, когда Элиза со свекровью делала заказ на перетяжку мебели. И Миллисент, и Кэтрин были красавицами, причем обе выросли в семьях, с которыми Гастингсы были дружны. Изящные, со вкусом одетые, они прекрасно знали людей, о которых Элиза не имела ни малейшего представления. Общих тем у них с вдовствующей графиней было куда больше, и Элиза могла понять, почему мать Хью мечтала иметь невесткой одну из них, а не чужую для нее девушку из совсем иного мира.
Прогресс наблюдался и в отношениях с Генриеттой, хотя заметен он был лишь в отсутствие Эдит. Генриетта заходила к Элизе, чтобы поиграть с Вилли, и даже как-то составила ей компанию, когда она отправилась с псом на прогулку в Сент-Джеймсский парк. В парке Генриетта бросала ему палку и радостно смеялась, когда тот приносил ей добычу. И как-то раз даже захлопала в ладоши, наблюдая за Вилли, решившим поохотиться на голубей. Кроме того, они с Генриеттой подолгу болтали на разные темы. И еще Генриетта много рассказывала о Хью, за что Элиза была ей очень благодарна.
Но стоило Элизе заикнуться об Эдит или о том, что так или иначе было с ней связано, как Генриетта спешила сменить тему или притворялась глухой.
– Не могу понять, за что Эдит так меня не любит, – как-то раз сказала Элиза Джорджиане во время прогулки по парку – с некоторых пор такие прогулки стали регулярными.
– Мне не хочется говорить гадости о твоей золовке, – ответила Джорджиана и со вздохом добавила: – но снобизма у нее больше, чем ума. Боюсь, что тут не обошлось без влияния Ливингстона.
– Вот как?.. – нахмурившись, пробормотала Элиза, так и не получив внятного объяснения вопиющей грубости Бенвика при встрече на Бонд-стрит. – Они что, из очень древнего рода?
Джорджиана презрительно усмехнулась.
– Если бы! Род их никак не древнее Гастингсов, и к тому же, лорд Ливингстон всего лишь виконт, так что стоит в табели о рангах куда ниже твоего мужа.
– Тогда, наверное, их оскорбляет мое происхождение… – в задумчивости протянула Элиза.
Ее отец начал свой трудовой путь на строительстве канала, но, получив небольшое наследство от дяди, попробовал себя в роли биржевого маклера и значительно приумножил свой капитал. А мать была дочерью баронета, но поскольку других детей у баронета не было, со смертью родителей матери титул перешел какому-то к дальнему родственнику, которого Элиза ни разу в жизни не видела.
– Твоя родословная их точно не впечатляет, – сказала Джорджиана. – Я думаю, мистер Бенвик приехал в Лондон в поисках невесты из знатного рода. И чем выше титул ее родителей, тем лучше. Завоевать сердце Эдит Деверо не каждому по силам, и Ливингстон, наверное, был очень доволен тем, что его сыну это удалось.
Немного помолчав, Элиза спросила:
– А что говорят в обществе об этом мистере Бенвике?
– Говорят, что он очень хорош собой и изумительно танцует. – Пренебрежительно взмахнув рукой, Джорджиана добавила: – Но Стерлинг, конечно, даст ему фору. – Стерлинг был женихом Джорджианы. – Остроумным его не назовешь, но в целом Бенвик довольно приятный молодой человек, обходительный и любезный. К нему неплохо относятся в городе, и некоторые юные леди очень расстроились, когда он сделал предложение леди Эдит. А ты что о нем думаешь?
