3. Переселение части эмиси с севера в другие регионы Ямато (исключая Кинай) — мера, в наиболее чистом виде указывающая на планы власти по культурной и экономической интеграции эмиси.
В то же время восстания на севере Японии, непосредственно вызываемые необходимостью участвовать в трудовых мобилизациях и строительстве, периодически возникали на протяжении всего VIII в., что приводило к неоднократной посылке туда экспедиционных корпусов, наиболее многочисленный из которых состоял, как сообщают источники, из 100 тысяч (!) человек (что, впрочем, вряд ли имеет смысл понимать буквально). В любом случае фактом остается достаточно активная военная экспансия на север Хонсю, которая, однако, стала постепенно принимать более мирные формы присутствия после отмены в 805 г. очередной экспедиции. Двор Ямато фактически оставляет попытки интеграции северного района, и объектом его «цивилизующей» деятельности становятся районы менее удаленные. Эта стратегия по отношению к эмиси вполне вписывается в общую линию культурной эволюции, для которой свойственно нарастание интровертности. Период Хэйан характеризуется в целом мирными процессами освоения внутреннего пространства и значительной потерей интереса по отношению к пространству внешнему.
Глава 18
Картина мира
Все действия людей, а значит, и все исторические события являются следствием некоторых владеющих обществом и культурой ценностных ориентаций, которые носят обобщенное название «картины мира». Это понятие чрезвычайно ёмко, многослойно и потому никогда не может быть описано во всей своей полноте. Принято считать, что основу «картины мира» составляют представления о пространстве и времени. Поэтому в данной главе мы обращаем внимание прежде всего на те модели пространства и времени, которые господствовали в культуре эпохи Нара.
Миф.
Поскольку в значительной своей части эти модели были основаны на синтоистском мифе, вначале мы должны (по необходимости кратко) дать изложение главных мифологических эпизодов, из которых выясняется, что основным событием, происходящим во времени и пространстве, является для японской культуры деторождение — именно оно и составляет основной смысл мифологического (боги) и исторического (люди) существования.
Как уже говорилось, основными идеологическими целями мифологической части «Кодзики» и «Нихон сёки» было обоснование легитимности власти правящего рода и «склеивание» воедино мифологических представлений различных социальных и этнотерриториальных групп, что было призвано обеспечить единство и культурно-политическую гомогенность японского государства. При этом едва ли не главным средством формирования общегосударственной версии мифа является установление родственных отношений между богами, принадлежащими к разным традициям. Несмотря на имеющийся разнобой во мнениях относительно соотнесения определенных мифов с той или иной культурно-этнической традицией, не подлежит сомнению, что известный нам сегодня «японский миф» представляет собой в значительной степени продукт волевой деятельности правящей элиты Ямато. В особенности это касается «Кодзики» (в мифологической части «Нихон сёки» присутствует многовариантность изложения мифа). Следует также иметь в виду, что в реальности не существовало единой версии того или иного мифа, и потому приводимое ниже изложение является определенной условностью. Исходя из того, что в период Нара в культуре реально функционировал только текст «Нихон сёки», в своем изложении основной упор мы делали на «главный вариант» мифа, зафиксированный в «Нихон сёки».
В настоящее время обычно принято делить мифы «Нихон сёки» и «Кодзики» на четыре основных группы.
1. Мифы о разделении Неба и Земли.
Они имеют прямые параллели с мифами Центрального и Южного Китая (неразделенность первоначальной субстанции, подобной яйцу) и Полинезии (порождение земли из моря).
«В древности, когда Небо-Земля были не разрезаны и Инь-Ян не были разделены, мешанина эта была подобна куриному яйцу, темна и содержала почку. И вот, чистое-светлое истончилось-растянулось и стало Небом, а тяжелое-мутное удержалось-застряло и стало Землей… Говорят, что в начале, когда происходило разделение Неба-Земли, страна-твердь плавала и двигалась, как плавает на поверхности поды играющая рыба. И тогда между Небом и Землей возникло нечто. По форме оно напоминало почку тростника. И оно превратилось в божество. Имя его — Куни-но Токо-тати-но Микото… Затем явились еще боги: Идзанаги-но Микото, Идзанами-но Микото… Став на Небесном плывущем мосту, друг с другом совет держали и рекли: „А нет ли там, на дне, страны?“ И вот, взяли Небесное Яшмовое Копье, опустили его и пошевелили им. И нащупали они синий океан. Капли, падавшие с острия копья, застыли и образовался остров. Имя ему дали Оногоро-сима. Два божества тогда спустились на этот остров и восхотели, заключив брачный союз, порождать земли страны» («Нихон сёки», пер. Л.М. Ермаковой).
«При этом между ними происходит такой диалог. Идзанаги спрашивает свою сестру:
— Как устроено твое тело?
— Мое тело росло-росло, но есть одно место, что так и не выросло.
— Мое тело росло-росло, но есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя не выросло, и родить страну. Ну как, родим?
Когда так произнес, богиня Идзанами: „Это будет хорошо!“ — ответила» («Кодзики», пер. Е.М. Пинус).
Это безыскусное «Хорошо!» определяет на многие века вперед одну из основных тем-доминант японской культуры. «Творить» (т. е. любить и рожать детей) — хорошо. Очень важно при этом, что собственно любовь и ее материальные следствия (потомство) оказались оценочно не разведены (как это случилось, например, в христианской культуре, во многом потому, что в ней доминирует концепция единого Творца, которому не требуется партнер по Творению), но соединены. В результате это дало впоследствии в период Хэйан старт литературным жанрам (как поэтическим, так и прозаическим), которые сделали изображение любви едва ли не основным своим содержанием. Поэзия «Манъё:сю:» также уделяет изображению любви огромное внимание.
Породив острова Японии, т. е. после того, как месторазвитие японской культуры и истории было определено, Идзанаги и Идзанами рождают «все десять тысяч вещей», а также множество божеств, в том числе Аматэрасу (богиня солнца), Цукиёми (бог луны) и Сусаноо (бог бури), и отправляют их по Небесному Столпу на небо. При рождении бога огня Идзанами опаляет свое лоно и скрывается в Стране Мертвых (Ёмоцукуни). Идзанаги следует за ней, но сестра-супруга приходит в ярость из-за того, что он увидел ее в Стране Мертвых, и решительно изгоняет его оттуда, причем Идзанаги приходится спасаться бегством. На этом деяния Идзанаги и Идзанами прекращаются.
2. Мифы о богах Равнины Высокого Неба (Такамагахара).
В этом цикле основными героями повествования становятся Аматэрасу и Сусаноо. Поначалу отношения между братом и сестрой складываются благополучно, и они продолжают дело, начатое Идзанаги и Идзанами, т. е. порождение детей. Однако затем, находясь на Равнине Высокого Неба, Сусаноо совершает ряд тяжких преступлений: разрушает межи на полях Аматэрасу, испражняется во время отправляемого ею ритуала нового урожая, подбрасывает ей шкуру освежеванного им жеребенка, когда Аматэрасу ткет священные одежды. И тогда, ввиду нанесенных ей оскорблений, Аматэрасу, подобно Идзанами, скрывается. Она прячется в Небесной Пещере, и в мире наступает тьма. Другие божества Равнины Высокого Неба вынуждены предпринять основательные меры для вызволения ее оттуда. После отправления ими ряда ритуалов по вызыванию солнца Аматэрасу покинула пещеру, и в мире снова настал свет. Однако в наказание за совершенные им безобразия Сусаноо был изгнан богами с Неба. По пути в подземную Страну Корней (Нэно куни) он задерживается на земле в Идзумо и спасает от гигантского восьмиголового змея девицу Кусинада-химэ, с которой сочетается браком. Потомки Сусаноо и Кусинада-химэ (в первую очередь Оокунинуси) становятся божествами, особо чтимыми в Идзумо. После сокрытия Сусаноо в Стране Корней его земные деяния заканчиваются.
